Озадаченная столь странной, ранее совершенно несвойственной наставнице безапелляционностью, Платина машинально поднесла чашечку ко рту, намереваясь сделать глоток, но едва не пролила горячий чай себе на платье, так поразила её гримаса ненависти, на краткий миг исказившей лицо собеседницы.
Ия подумала, что ей просто померещилось. Вот только старушка почему-то отвернулась, озабоченно роясь в рукаве в поисках носового платка.
Вытерев им сухие глаза, она безмятежно улыбнулась.
— Господин Бано Сабуро — благородный дворянин и добродетельный чиновник, щедро одарённый Вечным небом многочисленными талантами.
Если бы девушка не обратила внимание на странную реакцию на свои слова, то восприняла бы умильный тон и напыщенные выражения как должное. Но сейчас гостья почувствовала себя в полной растерянности, не понимая, что могло так разозлить хозяйку дома?
Видимо, заметив недоумение бывшей ученицы, наставница резко сменила тему, сообщив, что теперь она ежедневно ходит в дом богатого купца Нагани и даёт уроки хороших манер его дочери, которую тот собирается отдать наложницей какому-то чиновнику из Хайдаро.
— Супруга у него есть, — как ни в чём не бывало заливалась соловьём собеседница. — А наложница недавно умерла. Вот он и хочет взять ещё одну, чтобы поддержать статус. Конечно, купеческая дочь — это не то же самое, что девушка из благородной семьи, но отец даёт за ней богатое приданое…
Гостья внимательно слушала, где надо вставляла короткие замечания, где надо улыбалась тонким шуткам старушки, но у неё почему-то крепло убеждение, что та стремится её "заболтать", отвлекая внимание, заставляя забыть о своей недавней несдержанности.
И уже по-другому смотрелась добрая улыбка на морщинистом лице. Не столь доверительно звучали рассказы о старческих немощах и расспросы о торжестве в доме начальника уезда по случаю праздника фонарей.
Ия охотно отвечала, избегая однако излишних подробностей, сосредоточившись на описании нарядов и украшений благородных дам.
Подчёркивая своё расположение, бывшая наставница лично проводила недавнюю ученицу, выйдя за ворота, где на виду у пары прохожих отвесила девушке церемонный поклон, попросив передать господину Сабуро и его благородной супруге уверения в своём глубочайшем почтении.
— Вечное небо воистину щедро одарило их своим благоволением, послав столь красивую и талантливую приёмную дочь, — достав из рукава платочек, старушка вновь аккуратно промокнула наконец-то заслезившиеся глаза. — А мне на склоне лет выпало счастье передать вам свои знания.
— Я не достойна подобных слов, госпожа Андо, — по-настоящему смутилась Платина, отвешивая ответный поклон. — Прошу вас, никогда так больше не говорить. Я чувствую себя очень неудобно.
Они ещё несколько минут обменивались подобными цветистыми любезностями, так что под конец диалога девушке показалось, что у неё во рту всё сводит от приторной сладости.
Усевшись в паланкин, путешественница между мирами с горечью поняла, что глубоко разочарована в этом визите, совсем не так представляя себе встречу с наставницей. Видимо, Ия сильно ошиблась, полагая, что за время обучения у них сложились близкие, доверительные отношения.
Госпожа Андо встретила её, мягко говоря, неласково, а столь разительный переход от почти нескрываемой враждебности к показному радушию озадачил и даже немного настораживал.
"Какое ей дело, нашёл мне папаша мужа или нет? — обескураженно думала девушка, уже не обращая внимание на то, что творится за тонкими стенками паланкина. — А каким тоном спросила? Словно я ей денег должна. Да ещё и окрысилась как хорёк. И из-за чего? Что я такого сказала?"
Сколько ни вспоминала Платина разговор с бывшей наставницей, так и не смогла понять, что же её настолько разозлило?
"Может, у неё просто было плохое настроение? — устав теряться в догадках, предположила Ия. — Или сынок чего отчебучил? А тут я со своими разговорами припёрлась. Вот бабку и проняло. Да ну и как хочет. Больше не приду, и всё".
Сделав вполне очевидный вывод, она тем не менее по возвращении отыскала супругу приёмного папаши и передала все пожелания госпожи Андо.
Азумо Сабуро отнеслась к подобному проявлению почтения с полнейшим равнодушием, не упустив случая напомнить, что теперь Ио-ли должна больше внимания уделять занятиям вышиванием.
— Конечно, старшая госпожа, — клятвенно заверила Платина. — Я сейчас же пойду к третьей госпоже наложнице. Она обещала научить меня правильно подбирать цвета.
— Ступайте, — отпустила её собеседница.
После суетливой подготовки и проведения торжеств, связанных с праздником фонарей, жизнь в доме начальника уезда вновь сделалась спокойной и размеренной.
Глава семейства пропадал на государственной службе, его супруга твёрдой рукой вела хозяйство, следила за припасами, командовала слугами, в общем делала всё, чтобы обеспечить своему господину покой и уют.
Наложницы привычно коротали время за вознёй с детьми, вышиванием, чаепитием и злословием.
Приёмная дочь Бано Сабуро помогала старшей госпоже, брала уроки вышивания и считала дни до свадьбы Тоиши Хваро.
Уж там она на него насмотрится. Жаль только, что придётся наблюдать за тем, как её парень женится на другой.
Пока перспектива замужества за бароном казалась призрачной и туманной, девушка не шибко заморачивалась по этому поводу.
Но теперь, когда он договорился с приёмным папашей, и осталось только ждать, Ия по-настоящему осознала, что это не ей, а дочери рыцаря Канако выпадет счастье первой оказаться в его объятиях.
Именно Изуко почти год будет делить постель с тем, кого Платина успела полюбить, и ей ничего с этим не поделать. В самом деле, не будет же брак Хваро с дочерью землевладельца фиктивным?
От этой мысли у девушки сразу портилось настроение, и в такие минуты она жутко ревновала барона и ненавидела свою будущую старшую госпожу.
Уже достаточно разбираясь в местных реалиях, Ия не могла не признать, что сделаться наложницей Хваро — единственный способ не только остаться с любимым человеком, но и обрести надёжную опору в этой жизни, где всё не так, как у неё дома.
Без особого труда убеждая себя в этом, путешественница между мирами на какое-то время успокаивалась, вновь чувствуя себя счастливой.
Но вечером перед сном, когда Оки задувала светильник, и разум Платиной расслаблялся, прежде чем погрузиться в сон, её вновь начинала донимать ревность. Тогда начинало казаться, что монашка не так уж и ошибалась, возражая против того, чтобы брат брал приёмную дочь в замок Канако.
"Ну, уж нет! — возражала сама себе девушка, зло щерясь в темноту. — Я обязательно должна быть там! И от Хваро я не откажусь, даже если с ума буду сходить от ревности. Если он меня любит, пусть иногда и к ней заходит, раз родители когда-то сговорились, а здесь это так важно. Лишь бы быть с ним рядом… А там посмотрим".
Подобные рассуждения помогали обрести душевное равновесие и уверенность в своих силах. Однако, через какое-то время дурные мысли вновь возвращались, и бывшей учащейся циркового колледжа вновь приходилось устраивать себе сеанс психологической самопомощи. Причём, чем ближе к концу месяца Кабана, тем чаще.
Только через девять дней после памятного визита к бывшей наставнице Ия смогла вновь выйти из усадьбы. Наконец-то случилось то, чего она так ждала. Хозяйка дома всё-таки взяла приёмную дочь мужа на базар. Настало время пополнить запас тканей для мастерской, а заодно заглянуть ещё в кое-какие лавки.
По понятиям Платиной рынок располагался довольно близко. Однако супруга начальника уезда посчитала зазорным бить ноги наравне с прочими смертными и приказала подать тот самый паланкин.
Загрустив от того, что придётся тесниться вдвоём в этом узком ящике, девушка выразила готовность идти пешком, дабы излишне не утруждать бедных носильщиков.
— Вы что же, Ио-ли, желаете опозорить меня и своего приёмного отца? — сурово нахмурилась Азумо Сабуро, и глаза её недобро сверкнули.