— И в мыслях не было, старшая госпожа! — сообразив, что вновь сболтнула глупость, принялась энергично отнекиваться Платина. — Просто я подумала, что вам со мной будет тесно, а слугам тяжело.
— Ценю вашу заботу, Ио-ли, — слегка смягчилась собеседница. — Но я не могу позволить, чтобы вы шли рядом, как какая-нибудь простолюдинка. Это уронит честь нашей семьи. Поэтому или садитесь, или оставайтесь дома.
— Простите, старшая госпожа, — состроив гримасу, должную означать глубокое раскаяние, пробормотала Платина. — Я с вами.
— Тесно нам не будет, — проворчала хозяйка дома. — Не такая уж я и толстая.
И, не желая слушать оправдания приёмной дочери мужа, сделала кому-то за её спиной знак.
К носилкам подошли ещё двое слуг в "форменных" коричневых куртках.
Бросив полупрезрительный взгляд на Ию, супруга начальника уезда забралась в паланкин, уселась, демонстративно прижимаясь к стенке, и даже поправила подол платья, освобождая место рядом с собой.
Подавив горестный вздох, Платина кое-как умостилась на самом краешке сиденья.
— К Куаму! — скомандовала Азумо Сабуро.
Когда носильщики оторвали паланкин от земли, она достала из висевшей на поясе сумочки бумажный веер. От неё исходил густой аромат благовоний, изрядно приправленный запахом пота.
Даже за время столь короткого путешествия от неудобной позы у девушки затекли ноги. Поэтому, едва одна из служанок распахнула дверь, Ия торопливо выбралась наружу и, не удержавшись, потянулась, разминая мышцы.
Видимо, предупреждённый заранее, полный лавочник в новеньком кафтане из дорогого сукна стоял у широко распахнутой двери своего заведения и часто кланялся, повторяя, как заведённый:
— Какая честь, благородная госпожа Сабуро! Какая честь!
Дождавшись, когда Платина и Икиба помогут выйти супруге начальника уезда, он замер в поклоне и, глядя на знатную гостью, прямо-таки с собачьей преданностью сделал приглашающий жест, протараторив:
— Осчастливьте мою жалкую лавчонку своим сиятельным присутствием, благородная госпожа Сабуро! Мне только что привезли прекрасные украшения из ганганских изумрудов и сайранского нефрита. Я их ещё никому не показывал, специально оставив для вашего взора самое лучшее!
— Тогда почему не принёс сам и не показал? — усмехнулась дворянка.
— О! — всплеснул короткими ручками собеседник. — Я как раз сегодня собирался это сделать, но вы меня опередили, проявив чудесную прозорливость.
— Ах ты, плут! — громко, но не очень грозно воскликнула знатная покупательница, проходя мимо двух согнувшихся в поклоне амбалов.
Расположившаяся в ряду прочих торговых точек, эта лавка выгодно отличалась свежей побелкой гладко оштукатуренных стен и вторым этажом из не успевших потемнеть от времени брёвен.
Если окна на втором этаже прикрывали узорные деревянные решётки, то внизу они были из металлических прутьев. Кроме них, имелись ещё и толстые ставни на массивных, вделанных в кладку петлях.
Возле вывески, сообщавшей, что здесь "честный Куам торгует чудесными украшениями", висели два вычурных фонаря из розовой бумаги.
Когда супруга начальника уезда и сопровождавшие её лица вошли в небольшой зал, охранники тут же перекрыли вход, дабы случайные посетители не потревожили важную покупательницу.
Кроме привычного вида прилавка, чуть в стороне от двери разместился круглый столик с двумя низенькими креслами, в одно из которых и уселась Азумо Сабуро.
Ия хотела расположиться во втором, но старшая госпожа посмотрела на неё столь выразительно, что девушка предпочла остаться стоять.
Из глубины лавки появились приказчики и передали хозяину целую стопку лакированных коробочек, которые он лично расставил перед знатной гостьей.
Шпильки, диадемы, кольца, браслеты, серьги, норигэ. У Платины просто глаза разбежались при виде такого обилия украшений. При этом каждое из них сделало бы честь любому ювелирному салону её родного мира.
Всё это блестело золотом, жемчугом и разноцветными камешками. Вот только, как заметила Ия, гранить их здесь, кажется, ещё не умели и только шлифовали, придавая гладкую, округлую форму.
А вот супруга начальника уезда взирала на всё это великолепие с видом усталого равнодушия, так лениво перебирая драгоценности, словно имела дело с дешёвой бижутерией.
Торговец заливался соловьём, расхваливая товар, как горохом сыпал названиями драгоценных камней, местами их добычи, магическими свойствами и знаками зодиака, соответствующими тому или иному минералу.
А приказчики носили всё новые коробки, так что скоро на столике совсем не осталось места.
Время от времени важная покупательница брала понравившуюся вещь и, показав приёмной дочери мужа, спрашивала её мнение.
В большинстве случаев та совершенно искренне одобряла выбор старшей госпожи. А о тех вещах, что не нравились, высказывалась максимально аккуратно.
Наконец, отложив в сторону несколько коробочек, супруга начальника уезда поинтересовалась их общей ценой.
— Только для вас, благородная госпожа Сабуро, — умильно улыбаясь, заюлил продавец. — И из почтения к вашей семье… пять тысяч муни. Вы же отобрали самое лучшее!
Аккуратно подкрашенные брови женщины приподнялись, сминая всё ещё гладкий лоб.
— Четыре… с половиной тысячи, госпожа Сабуро, — улыбка лавочника стала ещё шире. — Клянусь Вечным небом, это очень хорошая цена.
И он вновь принялся расхваливать товар.
Покупательница негромко, но как-то очень внушительно пристукнула ладонью по лакированной столешнице.
— Простите, госпожа Сабуро, — стушевался собеседник, и его маленькие глазки заблестели от слёз. — Я хотел сказать ровно четыре тысячи.
— Хорошо, — равнодушно пожала плечами супруга начальника уезда. — Я согласна на три с половиной… тысячи.
— О да! — поспешно закивал продавец, изо всех сил стараясь сохранить на лице угодливую улыбку. — Как раз столько я и хотел предложить.
— Я рада, что мы с вами договорились, почтенный Куам, — благосклонно кивнула покупательница. — Отправь эти приятные вещицы в нашу усадьбу. И пусть твои люди меня дождутся. Я лично передам им деньги.
— Конечно, благородная госпожа Сабуро, — клятвенно заверил лавочник, забегая вперёд и застывая в поклоне возле распахнутой охранниками двери. — Всё будет так, как пожелаете.
Подходя к паланкину, Платина обернулась. Несчастный торгаш смотрел им вслед, и в блестевших от слёз глазах плескалась такая вселенская скорбь, что девушке его даже стало немного жаль.
"С такими покупателями без штанов останешься, — с философской грустью подумала она, вспомнив рассказы родителей и из коллег о "лихих 90-х". — Это же рэкет в чистом виде! Интересно: приёмный папаша все "точки" в уезде "крышует" или только самые "жирные"?"
Дождавшись, когда спутница усядется, а служанка прикроет дверцу, супруга начальника уезда приказала:
— Теперь к Канши.
Потом проворчала, вновь доставая веер:
— Почему-то эти мошенники считают, что богатым деньги даются просто так, и они должны ими разбрасываться во все стороны, переплачивая за любой товар?
— Так уж устроены… купцы, старшая госпожа, — осторожно пожала плечами девушка. — Всегда хотят поменьше дать и побольше взять.
— Вы правы, Ио-ли, — скорбно вздохнула собеседница и наставительно заявила. — Вот поэтому на государственную службу и берут только дворян. Лишь благородные люди, с рождения обладающие высокими моральными принципами, способны помочь Сыну неба управлять империей на благо всех его подданных. Даже таких ничтожных, как этот торгаш. Подумать только…
Она возмущённо фыркнула.
— Хотел содрать с меня такую прорву серебра!
Пока Азумо Сабуро возмущалась алчностью купцов, носильщики доставили пассажирок к лавке тканей.
Здесь всё повторилось примерно в том же порядке. Сначала низкие поклоны и славословия знатной покупательнице, потом очистка торгового зала от лишних людей и демонстрация товара. Только на сей раз на широком прилавке.