Выбрать главу

 – Даю по пять долларов за год твоей биографии. Считать умеещщщь? Выходит, сто долларов в месяц даю. Испытательный срок поработаешь за доверие. Посмотрим, что ты за фурукт.

Оказалось, он не шутил.

Немного покрикивая, иногда и постукивая кулачком по стене, он сумел наладить в офисе обстановку напряженной работы. Служащие его боялись, старались не попадаться ему на глаза и были тише воды, ниже травы. Надо отдать ему должное, он исправно платил сотрудникам, даже те два месяца, когда в офисе барахлило электричество и по вечерам приходилось трудиться при свете зажигалок, свечей и газовых горелок.

Заявляясь в «Атлантис», новый претендент на работу, прежде всего, знакомился с формой конторы. Это была надежно выдолбленная форма, в которую предстояло служащим залить душу и тело. Всем, кто хотел задержаться в «Атлантисе» подольше, чем неоплаченный месяц испытательного срока, необходимо было, пожертвовав рядом убеждений и принципов, расплавить собственную персону, отбросить капризы, вкусы и прочую мишуру – и щедро заполнить собой форму конторы. Пока бесцветная масса твердела, происходили чудеса перевоплощения: болтуны становились молчунами, курьеры-панки – услужливыми мальчиками в одинаковых пиджачках, одинаково обвисших на локтях, девицы укорачивали юбки, удлиняли ногти и ноги, пушили волосы, обретали артикуляцию автоответчиков. Скромницы подолгу задерживались у босса в кабинете, вчерашние добропорядочные домохозяйки веселой стайкой сопровождали Писсаридзе на экскурсии в сауну. И горе тебе, если ты украдкой задумал хитрить и расплавил только внешние атрибуты собственной персоны, оставив стержень и сердцевину неизменной.

Надо сказать, попав на работу, Инка сумела сберечь робкую горсточку своих традиций и обычаев. Видно, умея расплавлять взглядом камни, она немного подмяла, расширила, размягчила форму конторы и удобно в ней устроилась, почти ничем не жертвуя, за исключением полноценного кислорода, ведь тяжело дышать спертым, сырым воздухом подвала. Работа не мешала ей наслаждаться по воскресеньям ароматами маринованного чеснока на рынке, обнимать деревья, выезжать на летние пикники, надевать любой наряд лишь однажды, плести амулеты, застилать пол жилья шкурами, странствовать по лавкам, мегашопам и мечтать затеряться в каком-нибудь отдаленном, холмистом городке.

Однако, невзирая на такую устойчивость, «скелеты в семейном шкафу» затмевали Инкины достижения – предки, жившие шумной суетливой семьей на другом конце города, иногда дружно воскресали для Инки и спускались с небес своей элитной квартиры по южному кресту пыльных переулков к метро. И шумно ехали в гости к дочери. В гостях же, суетливые и неподкупные, они никак не могли смириться, что дочь позорит семью, – сразу после школы вздумала стать взрослой, независимой и устроилась на работу:

 – Ты что, приезжая девочка, чьи родители – бедные грузинские землекопы, армянские виноделы, азербайджанские плотники, украинские скотоводы, молдавские балалаечники, белорусские кожевники, узбекские строители, таджикские сыродавильщики, мордовские кровельщики или пенсионеры из дальних российских регионов? – вопрошали они строго и бесцеремонно.

В роду, где из поколения в поколение бытовала традиция долголетней учебы, всяческих степеней и дипломов, тяга к умственному труду, Инкина жгучая лень, упрямая бездарность приводили как живых, так и мертвых предков в бешенство. С того времени, как Инка покинула домашний очаг и поспешно перебралась в старенькую дедову квартирку, ее странный образ жизни и ритуалы стали откровенно пугать родных и близких, приводили семью в настоящее отчаяние. Поэтому Инка прикладывала все усилия, чтобы визиты и воскрешения предков происходили как можно реже. Убежденные, что дочь невозможно образумить, они невесело покидали ее квартирку без удобств, зато уединенную и незатейливую в плане уборки. Их тающие телефонные монологи Инка, как правило, покорно выслушивала, демонстрировала уважение к памяти прошлых поколений, после, уже опустив трубку, негромко заключала: неблизкие и недалекие люди. И семья, словно на паруснике, отдалялась от нее с каждым днем, уплывала из северных земель к далеким, цветущим островам. Внимание переключили на брата, подарили ему «порше», и он ликовал. Инка не возражала, а только сдержанно изрекала: «Еще посмотрим, кто мираж, а кто – настоящий».