Вадик, прошу тебя, давай что-нибудь делать, так действительно нельзя жить. Давай поставим точку на нашем знакомстве. Наверное, иного решения нет. Я не смогу разрушить твою семью, семью, созданную по твоей воле, а так писать тебе и на что-то надеяться я тоже не смогу, очень уж все это тяжело.
Может быть, я пишу ерунду, но я просто не знаю, как лучше написать. Вчера, когда легла спать, в уме мысленно сочинила такое чудесное письмо, откуда, казалось бы, взялись слова, фразы. Села, взялась за перо… и ничего, ничего не выходит, в голове одна пустота.
Получила уже пять писем от мужа, а ответила только на одно – совсем не хочу писать, да и не знаю – о чем?! А он мне муж, но как он далек от меня, и насколько далек, ты настолько близок, а я уже не имею никакого права тебе так писать, думать, а вот, как видишь, пишу – думаю.
Говорят, что в настоящей любви ревности не должно быть, и все же ревность – признак любви, наверное. Вот Бориса (мой муж) я никогда не ревновала, чтобы он не делал, ничего подобного в моей груди не было, вот и сейчас думаю, что если бы мне кто-нибудь что-нибудь о нем говорил (может быть, это были бы сплетни), мне бы это вот было безразлично. А вот у тебя – другое дело. Тебя я уже ревновала к Розе (поэтому из-за своей глупой, наивной гордости) я перестала тебе писать, тоже делал, конечно, и ты), сейчас я ревную тебя к твоей жене, и вообще к людям, которые тебя окружают. Как это глупо, но это, к сожалению – факт!
У вас, в Москве, как слышу, стало очень тепло, держится плюсовая температура. У нас же, метели и морозы. Я уже простыла, чихаю и т. д. Но это все ерунда, конечно. Вот и сегодня метет, в мой день рождения, наверное, этот целый год в моей жизни будет такой же неспокойный, как и на улице сегодняшняя погода. Ехать надо в театр, а я простыла, придется натягивать теплые свитеры, что же делать…?!
Мама вчера сказала мне, что в воскресенье вечером в нашем кинотеатре будет выступление лилипутов, наверное, пойду, интересно посмотреть на них.
Неужели мы вместе с тобой, Вадька, будем ходить когда-нибудь. Не верится, но человек так устроен, что может мечтать, представлять, воображать. А пока ты всюду ходишь со мной, это тоже неплохо, а?!
Часто вспоминаю Москву, кино, наши прогулки… все было так отлично, но так мало. И жаль, что се это уже осталось в прошлом, и, кто знает, что нас с тобой ждет в будущем.
Закончу свою писанину.
Пиши, как выберешь свое время, только не урывай от занятий.
Очень люблю тебя, целую, обнимаю.
Инна
Суббота 7 декабря (1968) Новосибирск
Вадька милый и любимый мой человек, дорогой мой, привет!
Дорогой мой, извини за мое нетерпение и прочее. Я уже не могу больше ждать твоего письма. До сих пор я не получила от тебя другого письма, то первое, я уже выучила, наверное, все наизусть. Я уже и дни подсчитываю, и вышло у меня, что, если бы ты ответил на мое первое письмо, я бы его должна была бы уже получить, но увы… письма идут, но не от того, от которого я жду, все не то!
А может быть, я зря это, может быть, ты мне уже написал, да не одно, может быть виновница всему – почта. Боже, как плохо ходит почта сейчас! Порой мне даже кажется, что в царское время ямщики на тройках добирались с депешами куда быстрее, чем это делается при современном виде транспорта. Кошмар какой-то!
Тебя же обвиняю в одном. Нет, ни в том, что ты мне долго не пишешь, ведь это легко объяснить: во-первых, жена, а во-вторых, время, учеба…
Обвиняю лишь в том, что ты мне признался, снова, как и прежде, раскрыл свои чувства ко мне, а этим устроил мне каторгу (я сейчас действительно нахожусь, как в ссылке на каторге!). Я как ненормальная, со мной творится что-то незнакомое мне: я не сплю, потеряла аппетит, чтобы не делала, куда бы не шла, всюду вижу тебя, читаю твои письма, а этим – разговариваю с тобой. Уже жду (хотя мне здесь очень хорошо с мамой, сыном и вообще все окружающие меня действуют успокаивающе на нервы), а я уже жду дня отъезда в Москву, т.к. надеюсь, что увижу тебя, увижу хоть минут на 5–10…
Хочется тебе столько написать, но от такого количества мысли разбегаются и пишу, наверное, только одни бредни, ты уж извини меня, Вадик!
Вот лежат передо мной два письма по 2 листа каждое, написанное тебе, но не отправленные, т. к. и неудобно надоедать тебе, когда ты мне не пишешь, и боюсь тебя отвлекать этой чепухой в напряженное тебе время, а я бы писала тебе до бесконечности.
В Москве, узнав, что ты был с обручальным кольцом, меня тоже стукнуло, хотя и почти задушила чувства к тебе (со времени Розы). Я понимала, что письмами не удержишь ни любовь, ни человека. Это ведь естественно. После встреч в Москве я чувствовала, что тебе неплохо со мной, но в то же время была уверена, что ты нашел свое место, свою половинку сердца (как говорится) и боясь очень многого, и поэтому уже в поезде просила тебя не встречаться больше со мной, т. к. я бы и на сей раз смогла бы погасить тот огонек, который тлеет давно, скоро уже 10 лет.