– Всё, что я рассказал тебе, правда! – Внезапно он понял, насколько ему необходимо её доверие.
Она приблизила к нему лицо и гневно глянула в глаза:
– Как та душещипательная сказка перед засадой?
Финн понурился.
– Я не могу просто освободить тебя. Но клянусь, если получу этот кристалл, то ты вернёшься домой целой и невредимой.
На секунду повисла леденящая тишина. Маэстра отвернулась и обхватила себя руками. Он знал, что сейчас она, наконец, всё расскажет. Голос её был мрачен:
– Хорошо. Недавно мой народ пробился в покинутый зал, замурованный изнутри, наверное, несколько веков назад. Воздух там был затхлый. Когда мы пробрались внутрь, то нашли истлевшую одежду, несколько драгоценностей и человеческий скелет.
– И? – он замер в нетерпении.
Она искоса взглянула на него.
– Он держал в руке маленький цилиндр из хрусталя или твёрдого стекла. Внутри была голограмма – орёл с распростертыми крыльями. В лапе он держал шар. А вокруг его шеи, как изображено у тебя на руке, была надета корона.
Финн потерял дар речи. Пока он пытался вдохнуть, она произнесла:
– Ты должен поклясться, что я останусь цела.
Ему захотелось схватить её за руку и убежать с ней прямо сейчас, назад в шахту и наверх, наверх, до самого транзитного пути. Вместо этого он сказал:
– Они должны заплатить выкуп. Если мы попытаемся сделать что-то сейчас, то оба умрём. И Кейро тоже.
Маэстра устало кивнула.
– Нам придётся отдать все ценности, которые у нас есть.
Финн сглотнул.
– Тогда я клянусь тебе – своей собственной жизнью, жизнью Кейро – что если они заплатят, никто и пальцем тебя не тронет. И что обмен будет честным. Это всё, что я могу сделать.
Маэстра поднялась.
– Даже если ты и клеткорождённый, – вздохнула она, – то очень быстро стал подонком. Ты такой же узник здесь, как и я.
Не дожидаясь его ответа, она развернулась и величественно удалилась обратно в Берлогу. Финн отёр пот с затылка, осознал, как напряжено всё тело, и заставил себя сделать глубокий вдох. Но тут же замер снова – десятью ступенями ниже, опираясь на балюстраду, сидела тёмная фигура.
Финн насупился.
– Ты мне не доверяешь?
– Ты дитя, Финн. Невинное дитя. – Кейро задумчиво поигрывал золотой монетой. Потом добавил: – Никогда больше не клянись моей жизнью.
– Я не в том смысле…
– Не в том?!
Брат по обету резко вскочил, сбежал по лестнице и оказался лицом к лицу с Финном.
– Отлично. Но запомни. Мы связаны клятвой. И если Джорманрик узнает, что ты пытаешься его надуть, мы оба станем кольцами на его жирных пальчиках. Но я не намерен умирать, Финн. А ты мне должен. Я привёл тебя в эту банду – с пустой башкой, ошалевшего от страха. – Он пожал плечами. – Иногда я сам удивляюсь – зачем?
Финн выпалил:
– А затем, что никто, кроме меня, не выдержит твоей заносчивости и твоих воровских замашек. Затем, что я такой же проходимец, как ты. И когда ты попробуешь потеснить Джорманрика, я буду прикрывать твою спину.
Кейро язвительно поднял бровь.
– С чего ты решил…
– Однажды ты сделаешь это. Может быть даже совсем скоро. Так помоги мне сейчас, брат, и я помогу тебе потом. – Он нахмурился. – Пожалуйста. Это важно для меня.
– Ты чокнулся на этой дурацкой идее, что ты явился Снаружи.
– Вовсе не дурацкой. По крайней мере, не для меня.
– Вы с сапиентом пара идиотов.
Финн не ответил, Кейро резко засмеялся.
– Ты родился в Инкарцероне, Финн. Смирись с этим. Никто не приходит Снаружи. И совершить отсюда Побег невозможно! Инкарцерон непроницаем. Мы все рождены здесь, здесь и умрём. Мать бросила тебя, а ты не помнишь. Птица на запястье – просто родовая метка. Забей!
Он не мог. Он не хотел. Упрямо произнёс:
– Я родился не здесь. Я не помню своего детства, но оно у меня было. Не помню, как оказался здесь, но уж точно не вышел из какой-то непонятной матки с проводами и прочей химией. И вот это, – он оголил руку, – моё доказательство.
Кейро недоуменно пожал плечами.
– Иногда мне кажется, ты всё ещё не в себе.
Нахмурившись, Финн стал подниматься вверх по лестнице, но на самом верху споткнулся обо что-то, корчившееся в темноте. Собака-раб Джорманрика, натянув до предела цепь, пытается добраться до миски с водой, которую отшвырнул подальше какой-то шутник. Финн пинком пододвинул миску поближе к рабу.
Цепь звякнула.
Сквозь спутанные космы вслед Финну смотрела пара маленьких глазок.
6
С самого начала было принято решение, что местонахождение Инкарцерона будет известно только Смотрителю. Туда отправят всех преступников, нежелательных личностей, политических экстремистов, дегенератов и сумасшедших. Портал закроют, и начнётся великий Эксперимент. Жизненно важно, чтобы ничто не могло нарушить тонкие процессы, заложенные в программе Инкарцерона. Тюрьма создаст всё необходимое для образования, сбалансированного питания, физической подготовки, морального духа и полезного труда. Создаст рай.
Прошло сто пятьдесят лет.
Смотритель докладывает, что прогресс превосходит все ожидания.
– Необыкновенно вкусно. – Лорд Эвиан обтёр пухлые губы белоснежной салфеткой. – Вы обязательно должны поделиться со мной рецептом, дорогая.
Клодия перестала барабанить ногтями по скатерти и мило улыбнулась.
– Я сделаю для вас копию, милорд.
Отец наблюдал со своего места во главе стола. Крошки, оставшиеся от его аскетичного завтрака – двух сухих булочек – были собраны в горку на краешке тарелки. Как и Клодия, он покончил с трапезой уже полчаса назад, но умело скрывал нетерпение. Если он вообще испытывал нетерпение. Дочь даже этого не знала.
– Мы с его светлостью сейчас отправимся прогуляться верхом, Клодия, – сказал он, наконец. – Подготовь лёгкий обед точно к часу дня. А потом мы займёмся делами, возобновим переговоры.
О моём будущем, подумала она, но лишь кивнула в ответ, отметив, как нервничает толстяк. Тот прикидывался дурачком, но вряд ли он на самом деле таков, иначе королева не послала бы его сюда. Да и сам он себя выдал парой весьма проницательных замечаний. Но наездник он точно слабенький.
Смотритель наверняка это знал. У отца мрачноватое чувство юмора.
Когда она встала, он тоже поднялся, как всегда вежливый до занудства, и извлёк из кармана небольшие золотые часы – очень красивые, до секунды точные и абсолютно выпадающие из Эры. Одна из немногих эксцентричностей, которые он себе позволял – часы, цепочка и прикреплённый к ней крохотный серебристый кубик.
– Возможно, тебе следует позвонить, Клодия, – сказал он. – Боюсь, мы слишком долго отвлекаем тебя от учёбы.
Она направилась к зелёной кисточке, висевшей у камина, а отец добавил, не поднимая головы:
– Я сегодня разговаривал в саду с мастером Джаредом. Он очень бледен. Как он себя чувствует в последнее время?
Пальцы замерли на звонке, но, собравшись, она потянула за кисточку.
– Хорошо, сэр. Очень хорошо.
Отец убрал часы.
– Я тут размышлял… Когда ты выйдешь замуж, наставник тебе не понадобится. К тому же при дворе много сапиентов. Наверное, мы можем позволить Джареду вернуться в Академию.
Очевидно, отец ждал испуга или гнева с её стороны, но Клодия, с трудом взяв себя в руки, обернулась и легкомысленно прощебетала:
– Как вам угодно. Конечно, я буду по нему скучать. И сейчас мы изучаем историю королей Хаваарна. Очень увлекательно, а мы добрались только до середины. Он знает о них всё.
Серые глаза внимательно следили за ней.
Если она произнесёт ещё хоть слово, то выдаст своё смятение. И тогда отец примет окончательное решение. За окном захлопал крыльями голубь.