– Скольких еще клеткорождённых ты знал? – спросил Финн.
– Трёх.
Гильдас высвободил заплетенный кончик бороды, дернул его в раздражении, и, помедлив, добавил:
– Вы редкие создания. Я искал долгие годы, пока не встретил тебя. Ходили слухи, что один клеткорождённый просил милостыню возле Зала Прокажённых. Но когда я, наконец, заставил его заговорить, то понял – он сумасшедший. Без умолку болтал о говорящих яйцах. О коте, что исчезая, оставляет лишь улыбку. Годы спустя, следуя новым слухам, я нашел ещё одну женщину, работающую у цивилов в Ледяном крыле. Она выглядела вполне нормальной; я старался уговорить её поведать мне о своих видениях. Но она так и не заговорила. Позже я узнал, что она повесилась.
Финн сглотнул.
– Почему?
– Мне сказали, ей стал мерещиться ребёнок. Невидимый ребёнок, хватающийся за её юбки и зовущий её, всюду следующий за ней, будивший по ночам. Его голос изводил её. Она не смогла его заглушить.
Финн затрясся. Он знал, что Гильдас наблюдает за ним. Сапиент резко проговорил:
– Вероятность найти тебя, Финн, была мизерна – один шанс на миллион. Но я получил этот шанс. Лишь ты поможешь мне совершить Побег.
– Я не смогу…
– Сможешь. Ты мой пророк, Финн. Моё связующее звено с Инкарцероном. Скоро ты подаришь мне видение, которого я ждал всю жизнь – знак, что настало моё время, что я должен последовать за Сапфиком и выйти Наружу. Каждый сапиент пытается проделать этот путь. Никто не преуспел. Но ни у кого из них не было проводника-клеткорождённого.
Финн покачал головой. Он слушал эти слова годами, и они всё ещё пугали его. Старик был помешан на Побеге. И чем же Финн сможет помочь? Как могут кому-то пригодиться обрывки воспоминаний или покалывания кожи, перетекающие в удушливое забытьё?
Гильдас протиснулся мимо него к выходу и, взявшись за металлическую лестницу, предостерёг:
– Никому про это не рассказывай. Даже Кейро.
Он начал спускаться, когда Финн проговорил:
– Джорманрик ни за что не отпустит тебя просто так.
Гильдас глянул на него сквозь перекладины лестницы:
– Я хожу там, где хочу.
– Ты ему нужен. Он правит Крылом только благодаря тебе. Самому бы ему…
– Он справится. Насилие и страх – его оружие.
Гильдас слез ещё на ступеньку, потом вернулся, его маленькое сухое лицо просияло внезапной радостью.
– Ты только представь, Финн, каково это – однажды распахнуть люк и выйти из темноты, из Инкарцерона? Увидеть звёзды. Увидеть солнце!
Финн помолчал, затем, начав спускаться следом за сапиентом, тихо сказал:
– Я видел их.
– Это всего лишь грёзы, мечты, глупый мальчишка, – горько усмехнулся Гильдас.
Старик на удивление проворно спускался по перекрестьям раскачивающихся лестниц. Финн же следовал за ним медленно, ладони скользили по верёвкам и жар от трения проникал сквозь перчатки.
Побег.
Слово это жалило, как оса, пронзало разум – томление, обещающее весь мир и не значащее ничего. Сапиенты учили, что Сапфик однажды нашёл путь, ему удался Побег. Финну едва ли верилось в это. Истории о Сапфике множились – у каждого странствующего сказителя и поэта было в запасе несколько новых сказок. Приключений, которые приписывались Сапфику – перехитрил всех Лордов и совершил легендарное путешествие сквозь Тысячу Крыльев Инкарцерона, – хватило бы не на одну жизнь. Тюрьма, говорят, огромна и непостижима, лабиринтам залов, лестниц, комнат и башен несть числа. По крайней мере, так учат сапиенты.
Он коснулся ногами земли. Проследил глазами за зелёными, как у змеи, переливами мантии Гильдаса – старик торопился покинуть Берлогу. Финн поспешил за ним, предварительно убедившись, что его меч в ножнах, а оба кинжала за поясом.
Кристалл Маэстры – вот что занимало теперь все его мысли.
И получить его будет не так просто.
Ущелье Выкупа было всего в трёх залах отсюда, и он быстро пересёк тёмную пустоту, тревожа пауков и выродившихся сумеречных ястребов, что пикировали с высоты стропил. Кажется, все остальные уже там. Он услышал комитатусов прежде, чем нырнул под последнюю арку. Те орали, бросая через пропасть ругательства, и их собственное презрение эхом возвращалось к ним, отражаясь от гладких неприступных плит.
Вдалеке, на другой стороне, оставаясь в тени, ожидали цивилы. Пропасть была неровным провалом в полу зала, голые края сияли чёрным обсидианом. Если бросить вниз камень, то звука его падения не дождаться никогда. Комитатусы утверждали, что пропасть бездонна; некоторые говорили, что если прыгнуть в её глубины, то будешь падать сквозь Инкарцерон и попадёшь прямиком в расплавленное сердце земли. И действительно – воздух дрожал от поднимающихся из пропасти раскалённых миазмов. В самой середине, созданная одним из тех же тюрьмотрясений, что раскололи провал, возвышалась иглообразная тонкая скала, именуемая Шипом. На крохотную стёртую платформу с обеих сторон вели мосты из ржавого, покоробленного металла, тёмного от смазки. Шип был нейтральной территорией, местом для заключения союзов, ведения переговоров и нечастого обмена между враждующими Крыльями.
На самом краю, с которого, бывало, он сбрасывал непокорных рабов, восседал на своем троне Джорманрик, окруженный комитатусами. Собакораб скорчился на конце своей цепи.
– Только посмотри на него, – прошептал Кейро прямо в ухо Финну. – Огромный, толстый...
– И такой же тщеславный, как и ты.
Брат фыркнул.
– У меня хотя бы есть повод для тщеславия.
Но Финн уже смотрел на Маэстру. Когда её привели, она скоро окинула глазами толпу, шаткие мостки, свой народ, ожидающий за стеной дрожащего воздуха. Там внезапно вскрикнул мужчина. От этого звука она потеряла самообладание, попыталась вырваться из лап охраны и закричала:
– Сим!
Наверное, это был её муж.
– Пошли, – сказал он Кейро и стал пробираться вперёд.
Заметив их, толпа расступилась. «Таким они тебя видят», – с горечью вспомнил Финн. Осознание, что старик был прав, злило. Он подошел к Маэстре сзади и схватил её за руку.
– Помни, о чём я говорил. Никто не навредит тебе. Но ты уверена, что они принесли эту вещь с собой?
– Они отдадут всё, что есть. Некоторым известно, что такое любовь, – она взглянула на него.
Насмешка задела Финна.
– Может быть, когда-то и я знал…
Тусклым рассеянным взглядом за ними наблюдал Джорманрик. Ударив окольцованными пальцами по перилам моста, он крикнул:
– Подготовьте её!
Кейро сковал руки женщины у неё за спиной.
– Послушай, мне жаль – пробормотал Финн.
Маэстра в упор посмотрела на него.
– А уж мне-то как жаль. Тебя.
Кейро хитро заулыбался, потом обернулся к Джорманрику.
Лорд Крыла встал и подался к краю Пропасти, взирая на цивилов. Толстенные звенья его ожерелий хрустнули, когда он скрестил на груди ручищи.
– Эй там, слушайте! – прогремел он. – Вы получите её в обмен на равную ей по весу кучу добра. Не больше, не меньше. А значит, никаких сплавов и прочего дерьма.
Его слова зазвенели в душном мареве.
– Для начала, дай слово, что не приготовил никакой ловушки, – холодно и зло ответили ему.
Джорманрик ухмыльнулся, зубы были красными от кетта.
– Хотите моего слова? Да я не держу клятв с того момента, как мне исполнилось десять. Тогда я зарезал собственного брата. Так что, хотите моего слова – получайте!
Комитатусы загоготали. Позади них, в тени, мрачно взирая на всё, стоял Гильдас.
Над пропастью повисла тишина.
Затем из глубин мерцающего марева раздался лязг и грохотание – цивилы повезли свои сокровища к Шипу. Финн догадывался, чем наполнены их мешки – рудой, скорее всего. А Джорманрик рассчитывал на золото, платину и, особенно, на микросхемы. В конце концов, цивилы слыли одной из самых богатых группировок Крыла. Что и стало причиной той прошлой засады.
Мост затрясся. Маэстра схватилась за перила, чтобы удержать равновесие.
– Идём, – тихо обронил Финн.
Он обернулся. Кейро обнажил свой меч.