«Стажер» Володя принес на этот раз «чернил», и Филатов удобно расположился в бытовке гаража на пару с Марковичем, которому сегодня ехать никуда не приказывали. И так бы они с течением времени и упились до синих крыс, если бы в бытовку не заглянул совершенно запыхавшийся Коля Шустов, работавший водителем в милиции.
– Юра, блин, на два слова, быстро!
– Ну, чего тебе? – Филатову так не хотелось покидать насиженное место.
– Быстрее, я говорю!
Шустов отвел Филатова в угол и зашептал:
– Где ты ночью был?
– Да что ты прицепился? Был на смене, упился там с Кравченко, потом домой пошел на автопилоте...
– Через пути шел?
– А я помню, что ли?
– Кореш, ты залетел по-крупному!
– Что я, девушка, чтоб залететь?
– Не звезди! Короче, я утром следователей возил, Кольку Нестерова и Свиридова, капитана, так тот говорил, что на тебя показали, будто ты охранника из своей смены на путях замочил! Да и отпечатки вроде твои нашли на разбитой бутылке. И когда прокурор санкцию подпишет, будут тебя брать! Да еще вагон с каким-то оловом со станции исчез.
– Коля, да ты бредишь! – Филатов затоптал окурок. – Первое апреля в следующем году, чтоб ты знал.
– А вот чтоб ты знал: вся ментовка на ногах! Я тебе еще раз говорю, там бутылку нашли разбитую с отпечатками, посылали на экспертизу. Так уже результаты есть...
– Да не пугай ты меня, его ж из пистолета убили, я с утра в пивнухе слышал, а откуда у меня пистолет? Свой последний я год назад выбросил.
– Фил, я тебя предупредил, дальше – дело твое. И чтоб ни живой душе!..
– Ясно... Коля, стакашок вина вмажешь?
– Ну, пошли, не повредит... Только тебе линять пора!
... В общагу Филатов, который не принял к сведению этот полный бред, пришел почти трезвый – не брало его почему-то – и часам к двенадцати понял, что ночь без бутылки он не вытерпит. После того как он расстался с Ксенией, донимали кошмары, и, если не выпить основательно, заснуть Филатов просто не мог. Трезвый ворочался, читал, пока книга не выпадет из рук, но сна было минут на пять, за которые он успевал побывать во всех адовых колодцах Вселенной. Просыпался мокрым от пота – неприятного, липкого ледяного пота, тянулся за ускользающим призраком, метался в постели, часто так орал во сне, что соседи стучали в тонкую стенку.
Филатов оделся, взял на ощупь с вешалки пиджак и, тихонько заперев за собой дверь, отправился в «ночник».
Спускаясь по лестничным пролетам, исписанным всякой непотребщиной, Филатов снова ощутил приближение чего-то неприятного. И «оно» не заставило себя ждать.
На первом этаже, в закутке под лестницей, едва освещенном тусклой грязной лампочкой, происходило изнасилование. Сначала Филатов услышал тяжелое дыхание, хрип и только потом заметил в полутьме подвижный клубок тел. Тот, кто держал женщину за руки, стиснув в кулаке запястья и другой рукой зажимая ей рот, вызверился на него, и Филатов, недолго думая, саданул его носком туфли в выпирающий кадык. Парень захрипел, отпустил женщину и, держась за горло, откинулся к стене. Второй насильник вскочил на колени, ничего не соображая, и в тот же миг в пространстве смешались крик женщины, шум мотора подъехавшей машины, глухой стук ударившейся о стенку двери, топот ног и команда «Стоять!»
В эту ночь Филатов действовал на автомате. Много времени спустя он так и не мог объяснить себе, почему не стал дожидаться милиции, а одним прыжком взлетел на площадку, через выбитое окно выскочил на козырек запасного выхода и тут же исчез в густых зарослях сирени. Ему повезло дважды – милицейский «воронок» был один, подъехал с фасада общежития, а менты не сподобились захватить собаку. Филатов перелез через забор, стараясь не задеть ветки, и тут почувствовал наконец, как мешает ему заляпанный глиной пиджак – именно его он в темноте снял с вешалки. Притаившись около подвального окошка котельной, он сорвал с себя пиджак и бросил вниз, не обратив внимания на глухой стук, с которым тот ударился о трубы.
И опять ему повезло – в мгновение ока по всей улице потухли фонари; уже слыша за собой топот погони, Филатов опрометью кинулся через проезжую часть и скрылся в лабиринтах темных дворов. Теперь он поверил в то, что его решили обвинить в убийстве.
Было прохладно. Филатов постоял с минуту под деревом, свыкаясь с мыслью, что все это не сон и в общагу, равно как и домой, ему идти нельзя. И никуда нельзя. Разве что к кому-нибудь из собутыльников? Они все частые гости местного НКВД. И тут Филатов вспомнил, что вчера, часов в одиннадцать вечера, ему звонил по мобиле Ленька Жестовский, близкий друг, с которым они служили когда-то в Афгане. Леня звонил с КПП своей части, где служил в чине прапорщика. Как раз сегодня он заступал дежурным и звал Филатова бухнуть граммов по триста спиртяги, над которой был в части практически полный хозяин. Спирт использовался для протирки каких-то контактов в радиоаппаратуре... Иногда. Филатов тогда отказался – считалось, что он на дежурстве, лень было пилить через реку, да и спирт воякам выдавали вонючий... Зато теперь он знал, куда идти.