Общепринятые нормы и требования к предприятиям подобного профиля были отброшены. Фомину это было не нужно – он прекрасно знал, что со временем с заводом придется расстаться. Например, во всем мире фабрики вторичной переработки золота строятся под землей, чтобы исключить возможность утечки ценного сырья, избежать лишнего соблазна. Но, поскольку всем тут заправлял «временщик» Фомин, был принят самый простой и самый дешевый вариант. Купленных на корню, а порой и просто непрофессиональных государственных контролеров не смущало даже то, что речь шла о самом дорогом производстве...
Выбранную площадку обнесли колючкой в несколько рядов. Привезли охрану, а потом и строителей. Строителями были зэки, которые, приближая ударным трудом миг досрочного освобождения, быстренько возвели все корпуса. Уже на стадии строительства были задуманы спецканалы для транспортировки «черного золота» – этот термин появился в среде обэповцев, шерстивших впоследствии Приокский завод цветных металлов, или, как его называли в народе, золотую фабрику. Правда, Фомы уже рядом и близко не было. Он получил с предприятия все, что мог, и тихо слинял в кусты. Но пока золото только предстояло украсть...
В Каримове построили цех по производству золота пробы 999,9. Всем потребителям достаточно высшей пробы 999,5 – металл такой чистоты необходим в основном в ракетно-космической и электронной технике, в сверхпроводящих схемах. Понятно, что серьги и кольца из такого золота делать никто не будет. А главная «жила» «черного золота», по задумке Фомы и его технологических консультантов, должна была возникать именно из сверхчистого производства: прежде всего это дополнительная цепочка во всем цикле, потому что к процессу переплавки добавляется электролиз.
Как все происходило? Просто, как в сказке про золотое яичко. В электролизном цехе золотой фабрики (цехе аффинажа) – огромные ванны с азотной кислотой, подогретой до полусотни градусов. В этой кислотной бане золотые матрицы парились шесть-восемь часов. Все это время они находились под присмотром нескольких аппаратчиков и сменного мастера, которому надо было контролировать еще и другие территории, других рабочих. Именно здесь и была недоработка Фомы, посчитавшего, что работяги если и унесут килограмм-другой золотишка, то оно все равно за четверть цены осядет у него в кармане. Основной доход, как задумывалось, должен был проистекать из других каналов.
Первая крупная кража «поставила на уши» не только заводскую администрацию и местную милицию, но и именитых чиновников из московского правительства и МВД. Шутка ли?
Сперли эталонный слиток, из тех, какие существовали только в спецхране Государственного банка. Выплавляют их на заводе – и туда... Тот эталонный слиток, конечно, не нашли. Фома на этот раз посоветовал соответствующим «товарищам» спустить все на тормозах. Короче говоря, сняли одного, уволили другого, поменяли охрану. А золото продолжали воровать. И тогда Фома решил извлечь дивиденды даже из своей ошибки и взять это дело под свой контроль. И разработал технологию краж с завода.
До поры до времени «золотые» воры работали каждый на себя. Они хорошо знали представителей своего круга, помогали друг другу в сбыте специфического товара. Большинство и не догадывалось, что за всем этим стояла фигура кандидата экономических наук Константина Фомина.
Первоначальная механика кражи золота оставалась простой. Любой рабочий достаточно свободно передвигался по цехам. Доступ к ценному сырью ничем не ограничивался. Контроль осуществлялся только на заводском периметре.
«Несуны» на откупные не скупились, барыш того стоил, даже урезанный. Они и оперативникам предлагали такие взятки, что можно было сразу купить «мерседес», пусть и не шестисотый. Впрочем, оперативники появились позже. Поначалу же все крутилось в своем кругу. И Фому это устраивало.
Рудное золото не крали. Оно с примесями серебра, да и форма его неудачна для транспортировки. Вор незаметно «тырил» либо брусок уже переплавленного и очищенного металла на выходе из печи, пока его не просчитали, не пронумеровали, либо остаток золотой матрицы во время или после аффинажа. Добычу прятали в рабочей рукавице, благо та была довольно вместительна. Во дворе фабрики, в укромных местах, в стенах за вытащенными кирпичами, оперативники впоследствии находили куски по четыре-пять килограммов. В одном тайнике было по нескольку рукавиц – так сказать, коллективная заначка. Обычно через дыры в стенах добыча и уходила с производственной территории.
Далее выброшенную «посылку» подбирал сам вор или его подельщик. Оставался последний этап – вынос с непроизводственной территории на волю. Опять надо было пройти КПП или преодолеть забор с несколькими рядами колючки. Тут в ход шел транспорт. Например, «ЗИЛ» с пищеблока.