— Он же ел не так давно, — ответил попутчик. — Я не думал, что опять пора.
— Дитя само решает, когда пора, — заявил Дьюэлл, почувствовав себя несколько увереннее. Он улыбнулся, увидев, как человек роется в своем рюкзаке в поисках бутылочки. Молодые родители его умиляли. Дьюэлл сам успел дать жизнь только семерым — совсем немного по кедоржанским меркам, — но у него было много других, более важных дел. Сейчас же, улыбаясь младенцу, Дьюэлл поймал себя на мысли, что хотел бы провести больше времени со своими отпрысками, и стал гадать, по каким планетам и весям их сейчас разбросало.
Что ж, об одном он знал наверняка. Бедный Тилур мертв, а его тело так и осталось гнить где-то на поле боя. Погиб, как и многие из детей Республики, в конфликте, который казался Дьюэллу бессмысленным. И вместе с долгожданным — и внезапным — завершением Войн клонов, была проиграна главная битва в карьере Дьюэлла.
Кедоржанцы были малы ростом, силой и числом. Коротконогие, с четырьмя толстыми пальцами на каждой лапе, они часто мигрировали туда, где им подворачивалась подземная работа. На большинстве планет милый народец с пухлыми мордочками принимали с радостью — они держались особняком и не доставляли проблем. Когда кедоржанцы наконец добились представительства в Республике и места в Сенате, многие решили, что скромные существа будут вести себя так же, как Дьюэлл на этом корабле. Определенно они будут заниматься своими делами, доверив руководство другим расам, и не станут привлекать к себе внимания.
Но Дьюэлл и его выдающиеся предшественники ожиданий не оправдали, использовав новообретенную власть, чтобы защищать слабых по всей Галактике. Их раса слишком долго жила в тени других, поэтому они просто не могли отказаться от помощи ближним.
Этот факт, — а еще смерть Тилура и мириады других смертей, — подтолкнули его к подписанию Петиции двух тысяч без раздумий. Верховный канцлер преступил все границы, стяжав правительству права, принадлежащие народу. И то были не просто чрезвычайные полномочия в критической ситуации. Нет, многие из нововведений были необоснованными и неправомерно попирали те свободы, что предназначались для защиты слабых.
Советники отговаривали Дьюэлла подписывать петицию. После истребления джедаев и провозглашения Империи многие из его коллег отозвали свои подписи. Дьюэлл этого делать не собирался. Но опасался, что это решение будет его самым последним проявлением мужества…
В дверном проеме появился мерзкий офицер охраны — ничуть не трезвее, чем был в начале пути.
— Остановка, — гаркнул он в проход. — Пересадка на рейс до Внешнего кольца на платформе 560. Спасибо всем за…
Дьюэлл не стал дослушивать и нырнул за своим багажом. Пора было двигаться дальше.
Дьюэлл не знал ничего о планете, на которой очутился, кроме того что небо над ней было ярко-зеленым и что у него снова будут проблемы со зрением. В любом случае, он был рад сойти с «Космического слизня».
Подождав, кедоржанец позволил деваронцам первыми покинуть корабль. Молодой папаша к тому времени уже потерялся из виду. Это было грустно, поскольку попутчик производил впечатление порядочного человека. «Вот так теперь все и будет», — понял Дьюэлл. Метания от порта к порту, от планеты к планете без возможности завязать отношения, которые продлились бы дольше пяти минут, не говоря уже о дружбе. Не та жизнь, за которую стоило цепляться. Да что там, бороться и то не стоило.
Крепко сжимая в руке сумку, кедоржанец шел через грязный космопорт. Горбясь и озираясь по сторонам, он чувствовал на себе взгляды и, не имея возможности разглядеть лица, додумывал остальное. Он разглядел пустой переход между двух технических построек и заспешил туда. Так он мог добраться до посадочной платформы, избегая оживленных пешеходных маршрутов.
На пути через мощенный плиткой переход он услышал хнычущий вопль и инстинктивно бросился вперед, заглядывая за угол. Длинноносого ортолана-уборщика, который отчаянно цеплялся за свою швабру, обступили два силуэта в белых доспехах. Клоны из пресловутой Великой армии Республики. Дьюэлл не мог разобрать, что они говорили, но носатая синяя фигура подвывала, когда ее встряхивали.
Ну все, с него хватит! Позабыв о разнице в размерах — и обо всем, что занимало его мысли, — Дьюэлл бросился на место происшествия.
— Прекратите! — заорал он. Солдаты не удостоили его даже взглядом. Крепко обмотав лапу веревкой, Дьюэлл выставил вперед свою сумку, и та врезалась штурмовику, державшему уборщика, под колено.
Теперь-то на него обратили внимание, хотел он того или нет. Клон выпустил ортолана, и тот рванул в боковой проход, побросав свою тележку и ведро. Стянув с плеча бластерную винтовку, штурмовик уставился на кедоржанца в упор:
— Дьюэлл Бронк?
Бронк, застыв, поднял глаза:
— Он самый.
— Сенатор Бронк, вы арестованы.
— На каком основании?
— По приказу императора Палпатина, — второй солдат продемонстрировал инфопланшет с изображением Дьюэлла.
Кедоржанец широко распахнул и без того немаленькие глаза. Разумеется, имперским патрулям не было никакого интереса донимать уборщиков. По крайней мере, пока еще не было. Они подстроили ловушку, и он в нее благополучно угодил. Дьюэлл бессильно опустил руки:
— Полагаю, это было…
Но закончить он не успел, так как случилось нечто невероятное. Забытое уборщиком ведро с громким звоном обрушилось на шлем одного из клонов, окатив пенной водой и наглухо закрыв обзор. Напарник пострадавшего развернулся, вскидывая оружие, — безусловно, надеть бойцу ведро на голову мог только наглец ростом не ниже вуки. Но позади никого не было. Зато кое-кто нашелся сбоку, вооруженный, ни много ни мало, большим баллоном с распылителем. Бросаясь ничком на землю, Дьюэлл услышал громкий шипящий звук струи и почуял аромат чистящей пены, которая вырывалась под высоким давлением.