Теперь она понимает, что не знает его по-настоящему. Даже если бы она думала, что знает Пятьдесят четвертого, ограничения, связанные с тем, что он Драко Малфой, все меняют.
А может быть, она знает его лучше, чем кто-либо другой.
Того человека, которым он может быть, когда ему не нужно бояться того, кто он такой на самом деле.
— Я скучаю по нему, — говорит она, озвучивая чувство, которое поселилось в глубине ее души уже несколько недель назад. — Я скучаю по тому, что у нас было, даже если это было необычно.
Тео одаривает ее тонкой, бодрой улыбкой, хотя она больше похожа на гримасу.
— Я не знаю, что он думает об этом, Гермиона. В последнее время он ничего не говорил. Хотел бы он попробовать или нет.
Она делает дрожащий глоток чая, пытаясь чем-то занять руки. Ее глаза щиплет от слез, но она отказывается плакать из-за него.
— Тогда, я думаю, это не имеет значения, — тихо говорит она. — Когда я поняла это, то не могла поверить, что он тот, с кем у меня было такое высокое совпадение. Но, наверное, чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю…
— Если уж на то пошло, — говорит Тео, потягивая свой чай, — зная вас обоих, я могу это понять. Драко часто теряется в собственных мыслях, но он великолепен и более предан, чем ты можешь подумать. Война подкосила всех нас, и он не исключение.
На мгновение она пытается вспомнить его, когда они после окончания войны вернулись на восьмой курс. Весь год был немного затуманен в ее воспоминаниях, но она почти не имела ничего общего с вернувшимися слизеринцами. Меньше всего — с Малфоем.
— Что мне делать, Тео? — спрашивает она, снова возвращаясь взглядом к фотографии. — Я не знаю, есть ли возможность… хочет ли он вообще попытаться.
Он обхватывает ее за спину, притягивая к себе в утешительные объятия.
— Хотелось бы мне знать… Я хочу видеть его счастливым так же, как хочу видеть счастливой тебя. Но он будет бежать от тебя так долго и далеко, как только сможет, если решит, что так будет лучше.
Она делает долгий глоток воздуха, пытаясь успокоить разум.
— Я сказала ему, что не хочу отношений, потому что в то время я их действительно не хотела, — она смотрит в сторону, встречаясь с ореховыми глазами Тео. — Но последние недели прояснили все то, чего я боялась. Может быть… если он не хочет продолжать бежать, ему и не придется.
Тео прижался легким поцелуем к ее лбу.
— Это только между вами двумя, но у меня есть идея.
Впервые за несколько недель Гермиона чувствует, как на ее губах появляется улыбка.
========== .: Ш е с т ь :. ==========
Каждый год после окончания войны, в конце июля, они устраивают вечеринку. Это праздник, посвященный дням рождения Гарри и Невилла, лету, дружбе.
Каждый год Гермиона с нетерпением ждет этого праздника.
Это вечер, когда можно повеселиться, сбросить напряжение и стресс повседневной жизни и провести время с людьми, которые значат для нее больше всего.
В этом году Дафна и Тео взяли на себя организацию мероприятия, к невольному облегчению Гермионы, и вот она уже стоит в арендованном зале, чувствуя каждой клеточкой тела невероятное напряжение.
Тео подходит к ней сбоку и крепко обнимает.
— Выглядишь потрясающе, — говорит он ей на ухо и с улыбкой отстраняется.
— Спасибо, — отвечает она слабым голосом. — Ты тоже, но ведь ты всегда выглядишь великолепно.
Он подмигивает ей.
— Я знаю. Но все равно приятно это слышать.
Люди уже снуют туда-сюда с напитками в руках, а в дальнем конце зала играет оркестр.
— Вечеринка выглядит великолепно, — справляется она, разминая руки. — Думаю, мне нужно выпить.
— Кстати, он придет, — говорит Тео, останавливая жужжание в ее голове. — Пришлось его уговаривать, но он сказал, что заедет.
Гермиона заставляет себя сделать глубокий вдох. Выдох. Посмотреть Тео в глаза.
— И он знает?..
— Что ты будешь здесь? Я уверен, что он предполагал это. Но он не знает, что ты догадалась, — он пригнул подбородок, взяв ее за плечи. — Не удивляйся, если он попытается тебя избегать.
— Обещаю, — пробормотала она, но все равно улыбнулась Тео. — Спасибо, Тео. Я у тебя в долгу.
— Нет, ты мне ничего не должна.
Прежде чем она успевает сказать что-то еще, он снова скрывается в толпе и исчезает, оставляя Гермиону наедине со своими нервными мыслями. Когда Тео сказал, что уговорит Малфоя прийти на вечеринку, она ему не поверила. Теперь она не может не сканировать комнату в поисках платиновой шевелюры.
Наконец, она замечает его.
Ее ладони становятся влажными, когда она наблюдает за ним из другого конца комнаты, разговаривающим с Забини. Он одет в черные брюки и черную рубашку, несколько верхних пуговиц которой расстегнуты. Его светлые волосы аккуратно уложены, ни одного выбившегося волоска, и она наблюдает, как он потягивает из стакана янтарную жидкость.
Прижав ладони к юбке платья, она заставляет себя сделать один глубокий вдох, затем другой. Она подходит к бару, покупает два напитка и крепко сжимает их в руках в ожидании.
Наблюдая за парой издалека, она замечает приближение Тео, и мгновение спустя они с Забини уходят, оставляя Малфоя одного.
Сердце Гермионы бешено стучит в груди, когда он обводит взглядом комнату, делает последний глоток и ставит пустой бокал на столик.
Собрав всю свою храбрость, которая, как она знает, живет где-то глубоко внутри нее, она пересекает комнату, подходит к Малфою сбоку и вкладывает один стакан в его руку.
Он смотрит в ее сторону, и она впервые встречает его бледно-серый взгляд.
В его взгляде мелькает столько всего… Удивление, сомнение и что-то, что она не может определить. Между его бровями пролегает морщинка, и он опускает взгляд на напиток в своей руке.
— Грейнджер, — произносит он, поджав губы и окидывая ее взглядом. — Что это…
— Нам с тобой нужно поговорить, — вздыхает она. — Пожалуйста.
Часть напряжения спадает с его плеч, губы раздвигаются, но он не отвечает. Она наблюдает за тем, как на его лице появляется что-то похожее на принятие, на покорность. В тот момент, когда он осознает правду. И печаль, которая следует за этим, угрожает уничтожить ее.
— Мне нечего тебе сказать, — тихо говорит он. Он тянется к ее руке, вдавливая в ее ладонь свой нетронутый напиток. — Мне жаль, Грейнджер. За то, что все так вышло.
Она отказывается взять стакан, заставляя его отстраниться, все еще держа его в руке, и пристально смотрит на него.
— Этого недостаточно, — говорит она, потягивая свой напиток. Ее пальцы дрожат так сильно, что она боится уронить хрусталь. — Я знаю, что ты Пятьдесят четвертый. Выслушай меня — и если ты все же захочешь уйти, я тебя больше никогда не побеспокою. Я обещаю.
Долгое мгновение он оценивает ее, крепко сжимая пальцами стакан. Наконец, он делает глоток, и она не может не заметить каплю веселья в выражении его лица.
— Отлично, Грейнджер, — говорит он, проводя рукой по светлым волосам, — о чем, по-твоему, нам нужно поговорить?
Без чар, скрывающих его голос, жеманство высшего класса общества звучит более отчетливо. Но все равно она удивлена, что не заметила этого раньше.
Она много чего упустила из-за нежелания смотреть.
В его словах чувствуется легкомыслие, некая холодная непочтительность, которую она помнит с тех пор, когда знала его как Пятьдесят четвертого. И она не может отрицать, узнав его на более глубоком уровне, что это немного задевает.
— О чем нам нужно поговорить? — даже она слышит в своем голосе нотку боли и видит, как напрягается его челюсть. Она смягчает голос, не желая начинать ссору. — А как насчет того, что ты даже не сказал мне, кто ты?
— Это не имеет значения, — сказал он, делая еще один глоток виски. — Потому что это сложилось именно так, как я ожидал.
— Прости меня, — прохрипела она, — но что это?
Малфой смеряет ее пристальным взглядом, и она чувствует, что внезапно раскрылась перед ним так, как никогда не чувствовала, когда была обнажена под его прикосновениями. По ней пробегает холодок, и на мгновение ей хочется просто уйти. Прекратить борьбу, позволить ему победить — потому что внезапно стало очевидно, что он не хочет, чтобы у них все получилось.