— Ну, вот! А ты всё шайтан да шайтан! Ангел я во плоти! Поняла?! И на твоё счастье с отличной потенцией! — его глаза лукаво блеснули. — Цветик, по-моему, я давно не говорил, что люблю тебя.
— Очень и очень давно, мой господин! — с готовностью подтвердила девушка и, крепко прижавшись к нему, тихо призналась: — Настолько давно, любимый, что я умираю от тоски, не слыша твоих признаний.
— Тогда слушай.
Губы юноши коснулись её уха.
Лицо девушки осветила нежная улыбка, и она с чувством продекламировала:
Юлиан сел и на его лице появилось покаянное выражение.
— Цветик, прости меня дурака. Честное слово, мне никто не нужен, кроме тебя. Не веришь, да? Ну, ладно!
Не глядя, он пошарил по разбросанной одежде и в его руках оказался кинжал. С решительным видом он полоснул себя по запястью, и по нему заструилась кровь. Цветанка вскрикнула, но он успокаивающе улыбнулся и взял её за руку.
— Теперь твоя очередь. Не бойся, цыплёнок, я буду осторожен. Клянусь, это не больней, чем потеря невинности. — В янтарных глазах юноши загорелась смешливая искорка, которая тут же сменилась озабоченностью. — Кстати, как ты?
— Всё хорошо, — солгала Цветанка. — Режь, я не боюсь. Хочешь, чтобы мы поклялись на крови?
— Да. Дурацкий ритуал, но это лучше, чем наша женитьба в Адисе. К тому же кровные узы нерасторжимы. — Когда их руки соприкоснулись, юноша усмехнулся. — Одна незадача, я не знаю, что нужно говорить при этом. С другой стороны, это даже хорошо. Зачем нам повторять чужие глупости? Давай скажем, что у нас на сердце.
Собравшись с духом, Юлиан прерывисто вздохнул и, неотрывно глядя девушку, торжественно проговорил:
— Я люблю тебя, Цветана, дочь Ивина Медуницы. Люблю каждой клеточкой тела и души! В моём сердце только ты одна… ради твоей счастливой улыбки я готов перевернуть землю и небо! — воодушевлённо воскликнул юноша. — Пожалуйста, не забывай об этом, что бы я ни натворил в будущем. Хорошо?
Цветанка серьёзно кивнула.
— Да, мой господин. Я принимаю вашу клятву и в свою очередь клянусь быть вам верной и любящей женой.
— Немногословно, но по существу! — Юлиан засмеялся и, подхватив её на руки, отнёс в кровать. — Спи, маленькая лгунья, и не бойся, сегодня я тебя больше не трону. Лишь слепой не заметил бы, что ты морщишься от боли.
Прижимая к себе девушку, Юлиан почувствовал, как к сердцу снова поднимается застарелая боль.
«Идиот! Беги пока не поздно! Зачем ты привязал к себе девчонку? — на грани сна и яви проговорила ему внутренняя советчица. — Ведь всех, кто рядом с тобой, ты рано или поздно губишь. Вспомни Лару, маму, бабушку, слуг и тех случайных людей, которые не выдали тебя сволочам, что преследовали тебя».
Юлиан устало улыбнулся.
«Нет, госпожа шизофрения, бежать уже поздно. Я не брошу Цветика. Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе».
Когда юноша уснул, Цветанка тихонечко встала и вытащила из дорожной сумки свадебное платье и с трудом удержалась от огорчённого вскрика. Оно пожелтело, и тонкая ветхая ткань буквально расползалась под её пальцами.
«Всемогущий Аллах!.. — призадумавшись, она прикусила губу и попыталась вызвать в памяти образ спасшей её девушки. — Ханум, я могу вам чем-нибудь помочь?»
Платье исчезло, а в ярком лунном свете соткался еле видимый призрак.
«Госпожа, разрешите представиться, — прошелестела девушка-привидение и, подхватив юбки, присела в изящном книксене. — Луиза Ромери к вашим услугам».
«Очень приятно, ханум, а я Цветана, дочь Ивина Медуницы».
«Рада нашему знакомству, госпожа».
«Я тоже, ханум. Всё же скажите, я могу чем-нибудь помочь?»
«Капелька вашей крови вернёт меня к тому, что сейчас является моей жизнью, — призрачная девушка грустно улыбнулась. — Глупо цепляться за такое существование. Не так ли? Но то, что держит меня на земле, сильней жажды смерти. Думаю, вы понимаете, о чём речь».