— Вот я и дома.
— Зачем же так меня расстраивать, — сказал Турецкий, заглядывая ей в глаза.
— Саша… — вдруг тихо сказала Нина, и Турецкий понял, что надо срочно обернуться.
От стены в пяти-шести метрах от них отделились две тени.
— Ну че, братан, — сказала одна тень, сокращая дистанцию, — просить у тебя закурить или сразу по репе съездить? Часы у тебя как, стоящие? Ну и лопат-ник, само собой, приготовь.
Второй смачно сплюнул и вообще ничего не сказал.
Турецкому не понравился голос — он был спокойный и хладнокровный, голос совершенно уверенного в себе человека.
— Саша, у тебя есть с собой оружие? — тихо сказала Нина. — Может… напугать?
Первая тень это услышала и неприятно засмеялась.
Оружие у Турецкого было. Не кто иной, как Меркулов, после второй встречи со Стасовым порекомендовал ему никуда не ходить без пистолета. Но сейчас мысль воспользоваться им Турецкому в голову не приходила. Напротив, он плотоядно улыбнулся и сделал шаг вперед, успев подумать: возможно, это именно то, чего в его жизни последнее время не хватало.
При ближайшем рассмотрении обе тени оказались вполне молодыми людьми — лет двадцати пяти самое большее, коротко стриженными и крепко сбитыми.
Схватка была короткой. Несмотря на то что Турецкий успел получить приличный удар в лицо (точнее, в нос — когда один из нападавших успел придержать его за руки), он раскидал их за полминуты. Нина наблюдала с интересом, но без особых эмоций. Нападавшие на нее почему-то вообще внимания не обратили. Может быть, просто не успели.
Правда, один парень оказался более упорным и, поднявшись, сделал обманный выпад левой рукой и тут же два раза коротко ударил Турецкого правой в голову — снова в лицо и снова довольно болезненно, хотя и не очень сильно. Турецкий в ярости бросился на него, схватил парня за горло и на мгновение пережал ему артерию каротис, прекращая доступ свежей крови к артериям головного мозга. Тут главное было не перестараться — очень даже просто можно человека на тот свет отправить.
— Саша, перестань! — вскрикнула Нина, не на шутку испугавшись.
Но еще за долю секунды до этого Турецкий убрал руку, кровь хлынула, куда, собственно, и должна была, и на щеках мерзавца появился румянец.
— Он цел? — на всякий случай спросила Нина.
— Куда он денется, — пробурчал Турецкий, проворно обыскивая обмякшее тело. И на всякий случай предупредил второго, как раз поднимавшегося с земли: — Лучше не подходи, здоровее будешь.
— Что ты делаешь? — удивилась Нина.
— Выполняю профессиональный долг, — буркнул Александр Борисович, продолжая методично выворачивать карманы, — занимаюсь профилактикой будущих преступлений. Улучшаю статистику родному ведомству. Ну и так далее…
В карманах у парня не было ничего интересного. У него вообще в карманах ничего не было, если не считать студенческого билета.
Все это показалось Турецкому странным. Дурацкое нападение, быстрая дурацкая развязка. И ведь ребята впечатления хиляков никак не производили. Ну да ладно, все хорошо, что хорошо кончается. В конце концов, он же даму провожал и вольно-невольно произвел на нее впечатление. Получается, вечер удался во всех отношениях.
— Может, вызвать милицию? — сказала Нина.
— Еще чего. Пусть проваливают, а то еще попадут в лапы каким-нибудь отморозкам в погонах, их в ментовке так отделают… Да и нам это ни к чему — протокол и прочая мутотень.
— А они сами разве не отморозки? — поежилась Нина.
— Мы добрые, — прохрипел тот, которому пережали артерию. Оказывается, он уже оклемался. — Ну ошиблись, с кем не бывает… Следующий раз выберем жертву попроще… — И проворно отполз от замахнувшегося Турецкого.
— Оставь его, — сказала Нина.
Они зашли в подъезд.
— Ну-ка покажи мне лицо, — попросила она.
— Что там смотреть. Несерьезная какая-то драка, — мужественно отказался Турецкий.
— Хорошенькое дело, — сказала Нина, вытирая кровь ему с лица. — А тебе нужно было, чтобы они тебе череп раскроили?
— Ну все-таки, — со сдержанным достоинством сказал Турецкий.
— Что, проводил женщину домой? — поинтересовалась Нина.
— Проводил, — печально кивнул Турецкий.
Она притянула его за лацканы пиджака:
— А теперь пошли ко мне.,
Глава восьмая
Мыслей не было никаких. В голове была звенящая пустота. В теле — сплошная непрекращающаяся эйфория. И так много часов подряд. На рассвете, когда они наконец отлепились друг от друга и Нина принялась расправлять простыни, Турецкий закурил первую за ночь сигарету и сказал: