Человек приблизился вплотную, изучающе-придирчиво посмотрел на гостя.
— Чем могу служить? — Голос его не изменил интонаций.
— Я, похоже, ошибся адресом, — с разочарованием, которое и не нужно было изображать, сказал Турецкий. — Вы здесь живете?
— Это мой дом. А вы кто такой? — Дружелюбия в нем не было ни грамма.
Делать было нечего, и Турецкий протянул хозяину свое удостоверение.
Тот, прочитав, не удержался, присвистнул.
— Что же, если не секрет, привело в наши края столичного Шерлока Холмса? — Голос смягчился, приобрел добродушные нотки. — А я уж подумал, кто-то из местной пьяни в дом забрался. Они это практикуют, когда трубы горят. Да… Федор Афанасьевич Мостовский. — Он протянул свою огромную пятерню.
— Да какой уж теперь секрет. — Турецкий ответил на пожатие и, хотя сам не жаловался на крепость рук, оценил силу мужчины. — Ищу одного человека, а его давний армейский друг жил в этом доме.
— Из местных был, что ли, этот армейский дружок? — уточнил новый владелец дома.
— Из местных. Я так понял, вы поселились здесь после его смерти?
Федор Афанасьевич пожал плечами:
— Я этой истории не знаю, да, честно признаться, и не интересовался. Мне понравилось место. Тут, знаете ли, превосходная рыбалка. А воздух! Узнал у местных властей, можно ли пробрести здесь недорогой домик, и мне указали на этот. Вот, собственно, и вся моя скромная история.
Турецкий взглянул на ведерко и лопату в его руках.
— На рыбалку собрались?
— Угадали. Ходил червей копать. — Федор Афанасьевич поднял ведерко, демонстрируя чернозем и копошившихся в нем красных дождевиков. — А вы любитель?
— Можно и так сказать.
— Так составьте компанию. Мне, старику, веселее будет.
— Ну это вы преувеличиваете, Федор Афанасьевич. До старика вам еще о-го-го.
— Все равно оставайтесь, — продолжал настаивать Мостовский. — Расскажете за ужином истории из своей детективной жизни. А я вас такой наливочкой угощу!
— Я бы с удовольствием, — честно признался Турецкий, — но работа… — Он развел руками.
— Понимаю. Государственный человек, забот полон рот.
Турецкому последнее замечание не понравилось, но он сдержался.
— Последний вопрос: за то время, как вы здесь живете, кто-нибудь наведывался или, быть может, интересовался чем — скажем, прежним хозяином дома или его друзьями?
— Да нет вроде бы. — Федор Афанасьевич, соображая, пожевал губами, отчего его шкиперская борода пришла в движение. — Не припомню такого.
— Тогда — удачной рыбалки.
И Турецкий пошел к калитке. Закрывая ее, обернулся. Седовласый великан стоял на том же месте, провожая его внимательным взглядом. Заметив, что гость обернулся, он кивнул и пошел в дом.
Вспомнив наконец о просьбе Дениса хоть как-то поберечь машину, Турецкий выключил кондиционер и опустил стекла. На большой скорости было ветрено, но все-таки жарко. Он скинул пиджак на соседнее сиденье. Бензин между тем был на исходе, хватило бы еще километров на двадцать, не больше.
Турецкий проехал заправку, очередь на которой напоминала советские времена, — посмотрел на то, как медленно там шел процесс, и притормаживать не стал. Вскоре показалась другая с невнятно нарисованным логотипом торгующей фирмы — какими-то завитушечками — и совершенно без очереди. Турецкий подивился гримасам рынка — цена топлива была не сильно-то и больше — и стал заправляться.
На голове у заправщика была кожаная бейсболка, из-под которой торчали каштановые кучеряшки до плеч, как у поп-исполнителей восьмидесятых годов. Да и двигался он в каких-то танцевальных ритмах — не ходил, а приплясывал.
— Клевая тачка, — сказал кучерявый заправщик. — «Форд-маверик», да? Бродяга! Вещь! Масло не нужно долить?
Турецкий покачал головой.
— У вас сигареты тут есть? — спросил Александр Борисович.
— Там на стенде, — кивнул заправщик, приплясывая. — Возьмите сами, ладно? Я еще не закончил, вам же полный бак, ага?
Турецкий сходил за сигаретами, взял пару пачек «Мальборо», вернулся, расплатился за все сразу. Заправщик как раз закончил заправлять машину, с завистью заглядывал в салон.