Непоколебимый Карл Веселый Король двинул свою 130-кораблевую армаду на Роттердам, где с ней произошло то, что обычно и случается с несокрушимыми армадами. На подходе ее встретили «Ван Нааген» и «Олег», а невдалеке прохаживался «Энола Гей» под французским флагом и с выражением на лице «я тут вроде как просто воздухом дышу, но если что…»
«Ван Нааген» и «Олег» за час подожгли двадцать линейных кораблей и тяжелых фрегатов, после чего разорвали дистанцию, а беспилотник с мощной акустикой озвучил на мостике английского флагмана ставшей бессмертной фразу Мохаммеда: Fuck off or die.
Поражение у Роттердама, выкуп пленных английских моряков и унизительный мирный договор настолько подорвали престиж Веселого Карла, что он был вынужден бежать с острова. А получивший наконец чин статхаудера Вильгельм Оранский женился на молодой девице Марии-Беатрисии из боковой ветви Плантагенетов, имевшей призрачные права на английский престол. Правда, призрачными они были только до брака с голландским принцем. Англиканская невеста не стала менять вероисповедание, как и жених-кальвинист. Их династический брак вошел в историю как первый, заключенный в храме Единого Бога.
Отсутствие непосредственной военной угрозы позволило перейти к планированию сравнительно мирных начинаний: закладке первых железнодорожных путей с шириной колеи полтора метра; началу выпуска ламп накаливания; освоению первых дизельных двигателей и переходу от экспериментальной к промышленной переработке нефти; соединению крупнейших городов Франции и Нидерландов телеграфными линиями связи.
Задачи во внешней политике ставились также не самые скромные: завершение войны с Испанией; аннексия территорий метрополии и колоний; расширение сферы влияния на восток. Голдберг особенно настаивал на развитии отношений со Швецией. Он предложил передать часть колоний Испании в Южной Америке шведской короне, объясняя это тем, что внимание короля нужно отвлечь от России. В той реальности шведы обидели русских, а когда те обиделись в ответ, скандинавы в одночасье из ведущей европейской страны превратились во второстепенную. Потенциал шведской нации огромен, жаль, если она войдет в историю только группой «АВВА» и автомобилями Volvo.
Париж требовал серьезной перестройки. Город, в котором им выпало жить и работать, должен был получить хотя бы минимально эффективную инфраструктуру: канализацию, водопровод, освещение, утилизацию отходов.
Наметившийся прогресс в области образования хотелось усилить созданием Президентской военной и военно-морской академии, Мохаммед, естественно, должен отвечать за морскую, Вонг Лу за артиллерийскую, а Родригес за драгунскую подготовку.
В области религии оценили сдержанное поведение Климента X по поводу призывов Карла всем миром бить голландцев. За год во Франции пышно расцвели протестантские христианские конфессии. Решили отменить дискриминацию католиков и издать Закон о свободе вероисповедания, уравнивающий права конфессий и религий, кроме экстремистских. Естественно, первой среди равных, эдакой сверхравной, осталась церковь Единого, которой за предстоящий год предстояло выйти из возраста детских болезней, отшлифовать мифологию, ритуалы, теологическую теорию, завершить текст Библии, в которую включить упоминания всех более ранних пророков Единого Бога: Мухаммеда, Иисуса, ветхозаветных иудеев, Будды и Кришны. Естественно, церковь Единого наделялась некоторыми общегражданскими правами и обязанностями, как-то: регистрация браков и разводов, деторождений и смертей, даже если брачующиеся или усопшие были коптами или лютеранами.
Поговорили и о проблемах, которых, как всегда, было гораздо больше, чем достижений. На фоне мелких успехов на Земле-2 как дамоклов меч висела грозная и неотвратимая опасность со стороны галактов, для устранения которой еще не сделано ничего. Когда Родригес думал о неприятностях, иногда весьма сложных и, казалось бы, непреодолимых, он почему-то вспоминал Валанс, себя около останков артбатареи с проткнутыми насквозь легкими, из которых с кровавыми пузырями уходил последний воздух. Как его из-под уланского трупа вытащил Олег, подключил к аптечке и сказал в своем непередаваемом нецензурно-бодряческом стиле: «Не ссы, Диего, прорвемся».
В это время в помещении раздался мощный удар. Всколыхнулся воздух, раскиданные по столам бумаги разлетелись, как птицы. В центре зала совещаний материализовался десантник в атмосферном скафандре средней защиты и тяжелым бластером наперевес. Он сразу вскинул руки вверх, демонстрируя отсутствие агрессии, перекинул бластер по-походному, открыл щиток забрала и невероятно знакомым голосом сказал: