Людовик XIV принял герцога в малом кабинете, столь же роскошном, как и большинство помещений дворца. В деловой обстановке король мало напоминал светского гуляку и грозу придворных дам. Было заметно, что его организм начали одолевать последствия развлекательного образа жизни. На лице залегли морщины от забот и неприятностей, в том числе той, что он обсуждал сейчас.
— Вы уверены, сир, что не желаете никаких контактов с новоявленным пророком? — этот вопрос герцог много раз проигрывал внутри себя и теперь решился задать его королю напрямую. — Говорят, чернь прислушивается к проповедям адептов, а сокрушение папы подорвало авторитет католической церкви. Он явно талантлив, умеет творить чудеса, наделен непонятной нам силой. Более того, его германские сторонники за зиму сумели сформировать целую армию, которая скоро вступит в пределы Франции и двинется к Ницце для соединения со своим вождем. Не лучше ли иметь их на своей стороне?
Король не ответил. Он встал из-за инкрустированного столика, декорированного разбросанными бумагами, символизировавшими занятость главы государства, подошел к окну. Паузу немедленно заполнил кардинал:
— Как вы не понимаете, ваша светлость! Его величество король Франции Людовик Четырнадцатый является законным королем не только по праву престолонаследия Бурбонов, но и потому, что он коронован католической церковью. Вы не только подвергаете сомнению авторитет церкви, вы ставите под сомнение саму королевскую власть! — Злобное шипение кардинала звучало как крик. — Вы желаете ввергнуть страну в пучину междоусобной религиозной войны, как еретики в Германии и Англии.
— От католической церкви мне не дождаться ни чудес, ни помощи. — Король неожиданно поддержал герцога, даже в непростой ситуации не преминув поддеть кардинала. Так его отец пикировался с Ришелье. — Не говоря уже о разгроме Ватикана.
— Позвольте заметить, ваше величество, истинная вера не нуждается в поддержании чудесами. А то великое испытание, которое Господь наслал на нашу церковь, сделает ее сильнее и чище.
— К делу, ваше высокопреосвященство, — оборвал его король и повернулся к герцогу, сменив милость на гнев. — Все неприятности от вас. Самозванец окопался на вашей территории, и вы за два месяца не вышвырнули его, дождались, когда он призовет на помощь войска. Еще смеете нам советовать переговоры с еретиками. Вы нас разочаровываете, ваша светлость. Вы испытываете наше терпение. У вас достаточно сил, чтобы истребить безбожный сброд?
— Да, сир.
— Кардинал! Герцог! Мы, король Франции и Наварры, объявляем поход в защиту истинной веры. Его возглавит маршал де Тюренн. Ваше высокопреосвященство также отправится в поход. Мы выделим три, нет — четыре гвардейских полка, или больше. Сначала вы стираете в пыль войско бунтовщиков, чтобы вся Европа видела, что выступление под их знаменами противно Божьей воле и ведет к гибели. Потом берете под контроль Ниццу.
— И ваше величество покажет, кто является истинным ревнителем веры и опорой Святого престола, — энергично согласился кардинал. Еще бы, в отсутствие папы он оказывался высшим церковником во время краткого и успешного мини-крестового похода. Он, Луи I де Бурбон-Вандом, затмит своих великих предшественников Ришелье и Мазарини.
Король брезгливо дернул губой. Его совершенно не прельщала слава быть чьей-то опорой. Он полагал, что наивный и пылкий самозванец со странным английским именем Клинтон сделал ему неоценимую услугу, разгромив Ватикан. Теперь, после подавления восстания, появится шанс сделать Париж третьим Римом, и новый парижский папа будет короновать и судить европейских монархов под контролем самого могучего и дальновидного государя. Жаль, что кардинальскую мантию носит ничтожество. Как не хватает Жюля Мазарена, Людовик XIII умел выбирать достойных людей.
Герцог постарался скрыть досаду. Военную славу получит виконт де Тюренн, церковь подымет свой пошатнувшийся престиж, король еще раз покажет, кто самый могущественный на континенте. Ниццу показательно разгромят и осчастливят казнями еретиков. Герцогству останутся одни убытки.
За время Миссии меня больше всего укатала верховая езда. Наши почему-то считали, что традиция — командир впереди на белом (гнедом-вороном-в яблоках) коне — важнее удобства и здравого смысла. Помню, три дня ходил, как будто и не слез с лошади, ноги полукругом, морда в бешенстве, жопа в кровоподтеках. Пока мое свеженабранное войско тихо пыталось превратиться из стада вооруженных разбойников, крестьян и мелких дворянчиков в нечто, напоминающее регулярную армию, я периодически в сторонке осваивал четырехкопытный байк.