Несколько дней спустя в Вернигероде появился доктор Эбнер. Он вызвал меня и в самой грубой форме начал беседу.
Он, всячески меня оскорбляя, утверждал, что еще из Нордраха пришло достаточное количество доказательств моей виновности, что уже тогда являлось поводом для моего немедленного ареста. Однако он хотел убедиться в справедливости данных обвинений, а потому отдал приказ перевести меня в Вернигерод, чтобы здесь за мной наблюдала сестра Луиза В. Он также заявил, что приложит все усилия, чтобы я был лишен на всю жизнь права заниматься медицинской практикой. Также прозвучала угроза, что о моих проступках будет немедленно заявлено самому рейхсфюреру СС.
После этой сцены я попытался покинуть "Лебенсборн', чтобы перейти на должность гражданского врача. Я даже начал вести соответствующие переговоры в Берлине. Из столицы пришло сообщение, что 10 ноября 1944 года я мог начинать частную практику в Люнебургской пустоши. Когда я вернулся в Вернигерод, то оказалось, что из Мюнхена пришла бумага, в которой приказывалось доставить меня в Баварию. В Штайнхёринге меня одновременно допрашивали доктор Эбнер, Золльман и юрист [судя по всему, речь идет о Гюнтере Теше].
Прежде чем я вернулся Вернигерод, чтобы после исключения из СС отправиться в Люнебургскую пустошь, как пришла повестка из гестапо, в которой было написано, что я должен был явиться в Берлин, чтобы быть допрошенным старшим судьей СС штурмбаннфюрером доктором Везером. Из этого допроса я узнал, что обвинения в мой адрес были переправлены из Мюнхена отдельным документом. Эсэсовский судья не придерживался мнения, что я совершил какие-то тяжкие проступки… По прибытии в Люнебургскую пустошь я, судя по всему, пребывал под надзором гестапо. Вскоре меня арестовали. С 9 ноября 1944 года по апрель 1945 года я провел в тюрьме. За все это время меня ни разу не допрашивали».
Во время допроса Эбнер сам выдал свою истинную сущность. Он упрекнул Бранденбурга в том, что «он был причастен к заговору 20 июля 1944 года, и являлся реакционером и либералом».
Если посмотреть на послевоенную биографию Эбнера, то в 40-е годы он пытался начать медицинскую практику в своем родном городе — Кирхезееоне. Более того, он обратился в баварские органы власти с просьбой о выделении ему финансовых субсидий. С одной стороны, Эбнер хотел привести в порядок свой дом, где несколько лет жили пригнанные на принудительные работу украинцы. С другой стороны, он нуждался в оборудовании. Однако 10 марта 1948 года Эбнер был осужден Нюрнбергским трибуналом к 2 годам 8 месяцам тюремного заключения. Однако тюремный срок был погашен за счет предварительного пребывания в заключении.
На этом в судьбе Георга Эбнера можно было бы поставить точку. Если бы не история, которая произошла в 1996 году в Кирхезееоне, родном городе эсэсовского врача. В краеведческом календаре, сверстанном на 1997 году, Георг Эбнер упоминался как один из «уважаемых горожан», при этом составители календаря ни словом не обмолвились о его прошлом и деяниях в рамках «Лебенсборна». Разгорелся скандал. Публика стала выражать протест. Данный календарь отказывались печатать все типографии. В итоге бургомистр города отдал указание внести в пресловутый календарь «необходимые правки».
Родилась в 1908 году в Ашаффенбурге. Инга Фирмец была очень сложной и противоречивой личностью. В «Лебенсборн» она попала с биржи труда в 1938 году в качестве стенографистки. Со временем она стала руководить отделами, которые занимались приемом в дома «Источника», попечением сирот из семей погибших на войне эсэсовцев. В 1941 году она стала заместителем начальника главного отдела А (прием в дома, опека, усыновление, регистрация, статистика). Так она работала вместе с Эрнстом Рагаллером.
В середине 1942 года Макс Золльман поручил Инге Фир-мец выполнение «особых заданий», которые были связаны с «зарубежными командировками». Она была в Румынии, Польше (Краков и Варшава), Бельгии, Голландии, Франции. Именно Фирмец вела переговоры о направлении польских детей в дома «Лебенсборна». То есть она была причастна к преступлениям, совершенным руководством «Источника жизни». В конце 1942 года ей было поручено руководство домом «Арденны» в бельгийском Вижемоне. Там она смогла избежать ареста, поскольку симулировала психическое расстройство («мания величия»). Макс Золльман сообщал об этой истории следующее: «Она приобретала для себя продукты питания, которые якобы предназначались для дома. Из рейха доставлялись: яйца, масло, колбаса, ветчина, джем, пшеничная мука. Она использовала поездки в рейх для своих личных надобностей. Она использовала билеты, которые выдавались для того, чтобы в срочном порядке доставить в дом женщину, у которой начались преждевременные роды. Она не только продавала присланные продукты, но и незаконным образом использовала бельгийские продовольственные карточки, хотя получала немецкое снабжение. Она использовала служебные средства для приобретения личных вещей: одежды, украшений, предметов обстановки. Речь шла о сумме приблизительно в 1000 рейхсмарок».