Буквально за несколько месяцев до окончания Второй мировой войны в Германии происходила необычная дискуссия, которая, принимая во внимание военное положение рейха, могла показаться не просто странной, но и гротескной. Суть этих обсуждений сводилась к двум пунктам:
1) могли ли матери-одиночки получать звание «почтенная мать» (немецкий аналог «матери-героини»)?
2) имело ли смысл создавать так называемые «материнские дворы», чтобы тем самым поощрять девушек рожать вне брака, что в свою очередь должно было со временем восполнить человеческие потери, которые Германия понесла в годы войны.
Несмотря на то что Гиммлер считался своего рода «покровителем» внебрачных детей, рейхсфюрер СС после изучения материалов выступил решительно против данных нововведений. По его мнению, вопреки тому, что присвоение матерям-одиночкам звания «почетная мать» было исполнено самых благих намерений, это невольно бы снизило статус тех «почетных матерей», которые состояли в браке. Против учреждения «материнских дворов» глава СС выступил по причине того, что видел в них исключительно «воспитательные учреждения», которые в самое короткое время заработали бы «не самую лучшую репутацию», так как в них стали бы превалировать «не самые ценные с расовой точки зрения матери-одиночки». Кроме того, Гиммлер опасался, что «материнские дворы» могли превратиться в подобие «станций по оплодотворению», вокруг которых стали бы виться «легкомысленные молодые люди», ориентированные отнюдь не на создание семьи, а на получение неких физических удовольствий. Особое опасение Гиммлера вызывало то обстоятельство, что данные «молодые люди» стали бы вступать в связи с женщинами значительно старше их, а это, по мнению рейхсфюрера СС, было «нежелательным».
Учащиеся одной из имперских школ, предназначенной для девочек
Куда большую заинтересованность Гиммлер проявил к имперской школе для девочек, которая была создана в голландском городке Хейтхуизен баронессой Юлией тен Норд. Сама баронесса оказалась в какой-то момент беременна. Но она не хотела, чтобы кто-то узнал об этом. Баронесса планировала при помощи «Лебенсборна» после родов сменить имя ребенку. Обсуждение произошло 19 сентября 1943 года, когда Гиммлер пригласил в своем письме баронессу Юлию в Берлин. Личная встреча должна была способствовать тому, чтобы в этом деле «не возникло никакой путаницы и ничего не сорвалось». 1 октября 1943 года голландская аристократка прибыла в столицу рейха, где ее встретил оберштурм-банфюрер Пауль Баумерт, эсэсовский офицер, служивший в Личном штабе рейхсфюрера СС. Именно во время этой беседы баронесса должна была указать, какое немецкое имя она хотела бы выбрать для себя и для ребенка. Ей было предложено следующее:
«Оберштурмбанфюрер СС Баумерт выправляет Вам паспорт, в котором Вы будете записаны как немка, состоящая в браке. Вы будете уроженкой Нидерландов, которая вышла замуж за крестьянина. Позже оберштурмбаннфю-рер СС Баумерт через обергруппенфюрера СС Освальда Поля обеспечит Вам место вольнослушательницы в колониальной женской школе в Рендсбурге. Приблизительно за месяц или два до родов Вам будет предложено направиться в один из домов "Лебенсборна", где Вы сможете родить Вашего ребенка. Факт рождения ребенка будет храниться в тайне. В сам дом "Лебенсборна" Вы прибудете под немецким именем и с немецким паспортом. Несколько месяцев спустя после родов Вы сможете покинуть дом "Лебенсборна", где оставите своего ребенка, чтобы вновь приступить к руководству имперской школой. Выждав некоторое время, Вы будете направлять корреспонденцию лично на мое имя, которая будет сразу же переправляться в "Источник жизни". В письмах Вы сообщите свое решение. Если решите сами воспитывать ребенка, то он будет Вам возвращен уже под другим именем. Когда Вы сможете набраться мужества, то сообщите, что на самом деле это не приемный, а Ваш собственный ребенок. После этого Вы должны окончательно определиться, какое имя давать ему: Ваше собственное или имя его отца»,
Гиммлер вмешался в ситуации вновь только после того, как отец ребенка — эсэсовец из Гааги — заявил, что был всего лишь игрушкой в руках баронессы. В ответ на это рейхсфюрер ответил, что добиваться любви у женщины является уделом настоящего мужчины. Именно он (мужчина) определяет, допустим или нет легкий флирт и заигрывание, которые могут себе позволить некоторые легкомысленные женщины и девушки. Но даже в своих любовных увлечениях, по мнению Гиммлера, «германский мужчина должен был сохранять свой гордый облик».
