Хаген видел вокруг себя янтарную мутную жидкость и какие-то сочленения корабля, один раз ему даже пятка Даррела померещилась, и рядом почему-то яйца. “Разве так может быть, — подумал Хаген, — пятка — это же не хуй…” Скоро он и вовсе перестал видеть — это началось его рассоединение с симбионтом. Наверное, прошло уже больше часа. Поразительно, в их путешествии по обменной системе арахноидского корабля совсем не ощущалось времени. Или это эффект полного симбиотического слияния?
А потом он услышал голос Даррела:
— Давай, пихай его в капсулу, быстрее.
Хаген почувствовал, как его поднимают с пола и перекладывают. Неужели у арахноидов на корабле есть человеческая медицинская капсула?
— Вон наш челнок, с орлом и львом на борту, — крикнул Карсторс. — Надеюсь, арахноиды не повредили его.
— Целый совсем. Должно быть, вас пленили без единого выстрела.
“Как рабов”, — хотел сказать Хаген, но губы и язык не слушались.
— Не шевелись, — Даррел прикоснулся к его руке, подключая к системе, и Хаген провалился в пушистое и белое тепло.
***
Арахноиды почти не тронули имперский челнок, только сняли все вооружение и почему-то вытащили наружу медицинское оборудование. Или это сделали сами имперцы, пытаясь реанимировать раненых товарищей? “Да эти трусы без боя сдались, какие раненые, — ржал Даррел и с превосходством смотрел на Карсторса: — Ведь так, раб?” В такие моменты Хаген им прямо любовался и яростно желал отодрать. Это ведь совершенно иное, чем с рабом или с симбионтом трахаться, с Даррелом все как будто обретало смысл.
Они устроили симбионта в гигантской ванне, которую обнаружили посреди общих душевых. “Вот извращенцы, — подумал Хаген, — наверняка эта ванна предназначалась для оргий”.
Симбионт лежал в этой ванне, лениво выпуская ложноножки, и уже не пытался засунуть их во все отверстия. И кормить почти перестал — теперь ему самому стало нечем питаться, и бедняжка Малыш постепенно уменьшался в размерах. Хорошо, что для людей на челноке нашлись запасы провианта — стандартные саморазогревающиеся обеды и газированные напитки.
А еще им больше не надо было ходить голыми. Конечно, вражеская форма — не лучший вариант, но никакой другой одежды здесь все равно не было. Хагену достался красивый китель с черными черепами на погонах, а Даррел щеголял в белоснежном комбинезоне медика, все остальное ему было мало. Карсторсу, как рабу, одежда не полагалась.
Все вокруг казалось почти идеальным, но что-то тревожило Хагена, что-то важное, что он раньше знал, а теперь забыл.
На четвертый день их полета Даррел вдруг спросил:
— Почему Карсторс голый и в ошейнике?
Ошейник они сами ему сделали из офицерского ремня.
— Он наш раб. И это была твоя идея, ужасная, кстати, — Хаген обернулся на стоящего на коленях имперца и простонал: — Боже, что на нас тогда вообще нашло.
Даррел закрыл лицо ладонями и задергал плечами — ржал, наверное, как всегда. А потом вдруг резко затих и сказал:
— Позорище. Что мы еще натворили.
— Я заставлял его разговаривать с твоей задницей.
— Это все от симбиотических гормонов, хозяин, — Карсторс подполз к ним, не вставая с колен. — Очень трудно сохранять рассудок.
— Да, точно, мы не виноваты, — Хаген сжал пальцами виски. — И перестань называть нас хозяевами, ты больше не раб, хватит.
Но Карсторс не послушался и не поднялся с колен. Наверное, привык быть рабом у арахноидов, или ему просто так больше нравилось. Хаген заставил его надеть штаны, а Даррел снял с его шеи ошейник. И они даже взяли его в свою постель, пытаясь загладить вину.
— Пауки, — вспомнил Хаген на следующий день. — Внутри Малыша наверняка остались арахноидские яйца, и скоро пауки вылупятся из них и начнут расти.
— Как их убить? — Даррел подошел ближе и погладил его по заднице, обтянутой имперскими форменными штанами.
— Внутри него никак не убьешь. Придется Малышу терпеть, — вздохнул Хаген. — Не помню, какая длительность паучьего цикла.
— Через неделю доберемся до внешнего кольца границы. Пауки не успеют вылупиться? — спросил Даррел.
— Не помню… Черт, вообще ничего не помню.
— Ну-ну, — утешил Даррел, пробираясь рукой ему между ног. — Про анального раба уже вспомнили, вспомним и остальное.
========== Глава 9 ==========
Даррел взял на руки маленький комочек симбионта, ткнувшийся ему в ноги. Ночью Малыш выпустил такие комочки вместо привычных ложноножек, и они расползлись по всему кораблю.
— Это его дети, он что — поделился? — спросил Даррел у Хагена.
Тот сосредоточился на своей связи с симбионтом, а потом слегка растерянно ответил:
— Нет. Просто наш Малыш стал дискретным в пространстве. Я и не знал, что они так умеют.
Даррел только покачал головой, вдруг вспомнив, как они выбрались со станции арахноидов. Их челнок просто просочился наружу, не потревожив систем безопасности, а потом мягко провалился в подпространство. Даррел тогда практически ничего не соображал, и потому даже не удивился, но сейчас он с кристальной ясностью понимал, что Малыш слился тогда и с челноком и с ними.
— Потрясающе, — сказал Хаген, выслушав его, — я думал, так только хищники могут.
— А может, он и есть хищник, — криво усмехнулся Карсторс. — И мы вместе с ним. Слились все в хищном симбиозе и не замечаем этого. Прилетим к земным территориям, и нас распылят.
В рубке повисло тяжелое молчание.
— Хаген? — растерянно спросил Даррел и прижал кусочек Малыша к себе покрепче. Тот был таким теплым и ласковым, совсем не похожим на хищника.
— Ты же понимаешь, дорогой, что в таком случае я не могу ответить объективно.
Даррел понимал.
— Пост-смертный сон разума, — сказал Карсторс зловеще и погладил свой кусочек Малыша.
— Рабом ты был лучше, — прищурился на него Даррел.
— О, да, всегда знал, что у землян страсть к рабам в крови, — ответил Карсторс с превосходством.
— А как Империя относится к бывшим пленным? — спросил вдруг Хаген.
И Карсторс сник, всем было известно, что плен считался у имперцев несмываемым позором и являлся фактическим концом карьеры. Карсторсу больше никогда не подняться выше механикуса третьего ранга где-нибудь на задворках Империи.
— Ну, ничего, — ухмыльнулся Даррел, — ты всегда сможешь переметнуться и служить Земле.
— Ага, Даррел тебе поможет устроиться стюардом на свой корабль, — засмеялся Хаген. — Даррел любит стюардов.
— Ревнуешь, дорогой? — оживился Даррел.
Карсторс молча встал и удалился из рубки.
Даррел притянул к себе Хагена и принялся лапать, одновременно подключившись к бортовому компьютеру — для проверки курса. Проклятье, это надо было сделать гораздо раньше, ведь он был почти в бессознательном состоянии, когда задавал его. Как об этом вообще можно было забыть…
— Черт, — пробормотал Хаген, — наверное, надо перед ним извиниться.
— Перед кем? — машинально спросил Даррел, чисто ради вежливого участия в разговоре.
— Тебе не понять, дорогой, — Хаген погладил его по члену и свалил, прихватив с собой кусочек Малыша.
— Никто меня не ценит, — рассеянно хмыкнул Даррел ему вслед.
А потом замер, обнаружив чудовищную ошибку в навигации. Он нервно взмок и принялся перепроверять расчеты и настраивать карты.
Через несколько часов вычислений перед ним открылась страшная картина.