Хаген стоял рядом, неподвижным взглядом уставившись в стену, и на щеках его выступили красные пятна.
— Пойдем, — процедил Даррел, подавив в себе приступ враждебности к человечеству: на мгновение он почувствовал себя снова в первом классе средней школы. И все эти взгляды из-за круга пустоты — презрительные, удивленные, завистливые, брезгливые, непонимающие, ненавидящие…
— Снимай комбинезон, — сказал он в номере и достал свой рабочий, — наденешь этот.
Хаген кивнул, взяв одежду, потеребил застежку под горлом и попытался смыться в ванную.
— Куда? Здесь переодевайся, — Даррел стиснул ручку контейнера с экстрактом симбионтов, которым его снабдили в Институте. — Тебе, кстати, надо инъекцию сделать.
— А может, не надо? — сказал Хаген. — У меня от этих инъекций голова как ватная становится.
Даррел нахмурился. Черт, ведь действительно, зачем ему обдолбанный специалист в колонии. Надо будет прекратить его колоть, как только они покинут Землю.
— Посмотрим на твое поведение.
— Я не буду ничего противозаконного творить, правда.
Даррел промолчал, и Хаген принялся раздеваться, снова заливаясь краской, как тогда, в кабинете куратора. Даррел стиснул зубы, ощущая, что его яйца готовы лопнуть. Хаген казался таким беззащитным в этом своем ошейнике и с синяками.
Даррел достал инъектор и пальцем провел по исколотым венам на левой руке Хагена. Потом нашел венку в паху на сгибе бедра и осторожно прикоснулся. Хаген дернулся и прикрыл руками налившийся член.
— Даррел, что ты…
— А ну не дергайся и руки убери, — хрипло сказал Даррел и решил слегка припугнуть мальчишку, чтоб не вздумал выкидывать свои неблагонадежные штучки: — Не будешь слушаться — можешь сразу в Институт возвращаться, мне проблемы не нужны.
— Я буду, — закусил губу Хаген и убрал руки.
Даррел приложил инъектор к той самой венке и впрыснул. Хаген ахнул и вздрогнул всем телом, по коже его пошли крупные мурашки, соски съежились, а член окончательно встал.
— Все нормально? — спросил Даррел и еще раз потрогал место инъекции.
Хаген судорожно вздохнул и втянул живот:
— И… и нечего меня лапать.
— Тоже мне целка, — заржал Даррел и с размаху шлепнул его по ягодице: — Одевайся уже, хватит тут мне своими прелестями трясти.
Хаген возмущенно сверкнул глазами, и Даррел поспешно смылся в ванную от греха подальше. Зря он заставил мальчишку раздеться, только себе хуже сделал. И вообще, что за нелепый асоциальный порыв к унижению зависимого от него человека. Нормальные люди так не поступают, только неполноценные вроде него. Даррел прислонился лбом к стене, расстегнул ширинку и едва не застонал от облегчения, наконец-то прикоснувшись к болезненно уже ноющему члену.
— Завтра с утра выпишут наших маток, — сказал он, выходя из душевой. — А днем улетаем.
— Отлично, — оживился развалившийся на диване Хаген, — а что будем сегодня делать?
— Ты будешь изучать документацию по колонии. Больше всего нам сейчас нужен специалист по системам ассенизации и исследователь в пищеблок. У тебя богатый выбор.
— А еда? Я голодный, как стадо динозавров после этого Института, — улыбнулся Хаген и противным голосом передразнил: — Сбалансированная белковая кашица с ванильно-коричными добавками, дорогой, это очень вкусно.
Даррел снова засмеялся:
— Да, надо поесть хорошего земного мяса.
***
Всю ночь Хаген спал урывками, ворочался и лениво подрачивал прямо на диванчике. И сон ему приснился идиотский — как будто Даррел трахает его, поставив раком, и поддерживает руками за раздувшийся живот. “Там сидит наш с Генрихом малыш”, — говорит Даррел и сжимает руки сильнее, от этого Хагену хочется умереть. Он кричит и пытается сбросить Даррела с себя, и просыпается с мокрыми от спермы трусами.
Хаген отдышался и вытерся простыней. Надо как-то отвлечься, подумать о системе ассенизации, например, или о пищеблоке. Как-никак, это его будущее место работы. Он-то уже размечтался об изучении инопланетной фауны, экспедициях всяких, а придется копаться в дерьме. Но лучше уж так, чем ходить с пузом и подставляться счастливым “папашам”. Ведь маток дерут с утра до вечера, пока они вынашивают потомство, а они от этого только счастливы. Хаген выругался и прижал ладонь к паху — член у него опять стоял.
— Заткнись уже и дай поспать, — крикнул Даррел из спальни.
— Мне кошмар приснился, — пожаловался Хаген, откидываясь на подушку. Она была неудобной — слишком плоской и вдобавок пропитанной потом.
Когда он был маленьким, ему часто снились кошмары, и Грегори, папин партнер, разрешал приходить к ним ночью в постель. Но после того как Хаген подрос и понял правду о них, он перестал это делать. Оказалось, что Грегори не был полноценным партнером, он был маткой, да еще и бракованным. После нескольких циклов размножения симбионт в нем частично перестал функционировать, как раз после рождения Хагена, и папа привел Грегори в их дом и оформил опеку над ним. Хаген не понимал, зачем жить с безмозглым маткой, ведь папа такой красивый и умный, можно же было построить отношения с кем-то вроде Даррела. Или хотя бы извлечь симбионта из Грегори, чтобы тот перестал тупить и обдрачивать папину обувь.
Иногда Хаген представлял, что симбионт в Грегори — легендарный “мутант”, полуразумный и агрессивный, и поэтому человеческие зародыши не могут прижиться в нем. Сведений об этих мутантах было ничтожно мало, в основном слухи и анекдоты про откушенный прямо в заднице член. Человечество имело с “мутантами” несколько контактов, и в университете они изучали этот подвид полсеместра. В анатомичке у них даже хранились останки симбионта и его жертвы. Хаген как-то в шутку поинтересовался у отца, не боится ли тот злобного зубастого симбионта, и получил такую затрещину, что еле устоял на ногах. Больше отец его не бил никогда.
— Ты что, ревешь там? — Даррел прошел мимо него и хлопнул дверью уборной.
— Это от инъекции, — Хаген потрогал лицо — мокрое, и сказал уже тише: — Мозги через жопу вытекают.
Утром Даррел с намеком помахал инъектором, и Хаген послушно разделся и уселся перед ним, прикрывая пах. Даррел сосредоточенно прощупывал его вены, выбирая место для укола. Хаген вцепился в одеяло, закусив губу. Прикосновения казались ему почти нежными.
— Давай уже, пофиг куда.
— Зачем они тебя истыкали всего, — задумчиво сказал Даррел и потрогал его под коленом.
— Я вырывался потому что, даже фиксированный, — похвастался Хаген и поспешно добавил: — Но тебя буду слушаться, обещаю.
Даррел усмехнулся и прижал инъектор к его ноге:
— Готов?
Хаген кивнул и закрыл глаза. То, что казалось таким естественным в Институте, теперь выглядело дико. Этот непроходящий стояк, когда он голый сидит перед другом покойного отца, а тот его лапает. А ведь мог бы и трахнуть, и Хагену пришлось бы подчиниться, лишь бы не возвращаться в Институт. Он почувствовал укол под коленом и мгновенно расползающийся по телу жар.
— Мне плохо, Даррел.
— Помоги себе сам, — заржал Даррел и ушел в ванную, оттолкнув его.
У него в колонии есть постоянный партнер, подумал Хаген. Ну конечно есть, ведь Даррел такой привлекательный, с крепкой задницей и сильными руками. И волосы на руках и ногах не удаляет, наверное, у них там, на Хирвизе, все мохнатые. Хаген сплюнул в ладонь и потянулся к члену.
Через несколько часов они прибыли в космопорт. Хаген стоял, пошатываясь, перед таможенным пропускным пунктом. В ушах тонко и противно звенело, как всегда в первые часы после введения экстракта симбионтов.