Светает. Где-то далеко внизу раздается приглушенный звук ревущих на форсаже авиадвигателей – значит, уже шесть утра, и из аэропорта уходит первый сегодняшний рейс с острова на материк, Самуи – Бангкок. Работа кончена. Можно сделать перерыв. Мужчины ложатся рядом на траву. Восход окрашивает небо розовым. Солнце быстро поднимается по небу. Пробуждаются птицы. Пчелы и шмели отправляются в путешествие по цветкам. Кузнечики и цикады образуют ежеутренний звуковой фон.
Полчаса спустя на веранду дома слева выходит облаченный в белое кимоно мальчик – тонкий загорелый блондин, слегка покачивающийся от еще не полностью ушедшего сна. Трет глаза, спускается с лестницы, пересекает лужайку, направляясь к пруду. Мужчина, лежащий справа, поднимается, идет навстречу мальчику. Они останавливаются друг перед другом, кланяются и начинают странную гимнастику.
Сначала мальчик, внимательно глядя на мужчину, повторяет за ним все замысловатые движения рук и ног – па странного танца, состоящего из рваного рисунка перемещений в пространстве и замираний в кажущихся неестественными и неравновесными позах. Потом они меняются местами: мальчик двигается, мужчина повторяет движения за ним. Там, где движения мальчика неточны, мужчина поднимает правую руку вверх – мальчик останавливается. Мужчина снова показывает правильное движение, мальчик повторяет, и если все правильно и хорошо, то они продолжают, если же нет, то повторяют не получающееся движение снова и снова.
Необычный танец заканчивается. Мальчик сбрасывает кимоно, подходит к бассейну, поднимает руки и неподвижно застывает на самом краю, отбрасывая длинную тень на траву.
Из дома справа пулей вылетает крепко сбитая, небольшого роста, с раскосыми глазами девчонка. Через несколько секунд она оказывается возле кромки бассейна. На бегу подпрыгивает и, не снижая скорости, влетает в спину мальчишке. Оба падают в воду, подняв тучу мелких брызг.
– Ты чего, дура, что ли, совсем? – кричит ей мальчишка.
– Сам дурак, холодной воды боишься! – вопит в ответ девчонка.
– Утоплю сейчас! – пытается схватить ее мальчишка.
– Догони сначала! – орет девчонка, и они начинают кружить по бассейну с бешеной скоростью.
Время от времени из воды вылетает то одна, то другая тонкая девчоночья нога, стремящаяся в скользящем ударе достать мальчишку. Несколько раз ей это удается. Наконец, они останавливаются, запыхавшись, ложатся на воду.
– Ладно, сопля, рано радуешься, вот завтра я тебя подкараулю! – говорит ей мальчишка.
– Ну-ну, – пищит девчонка, – подкараулит он меня! Да ты топаешь, как слон! Караульщик нашелся!
Переругиваясь, они плывут к выходящей из воды лестнице. Мальчишка берется руками за поручень.
– Хамло, – говорит девчонка.
– Чего хамло?
– Ты – хамло.
– Почему?!
– Потому что потому, что кончается на «у»! Ladies first![3] – она отталкивает мальчишку от поручня, вылезает из бассейна, отряхивается и принимает из рук коренастого мужчины махровое полотенце.
За катавасией с веранды дома слева, улыбаясь, наблюдали две женщины.
– Кадри, как же дети выросли…
– Юкки, а когда тебе было одиннадцать, разве ты не была большая?
– Ну да, была. И еще – никак не могу привыкнуть к этим двоим.
– К каким?
– Ну, к этим.
– А-а-а, Алеко и Малеко? «Двое из ларца, одинаковы с лица»? А чего?
– Так они не спят никогда.
– Юкки, ты как маленькая, ей-богу! Им не нужно спать. Они другие.
– Ну, все же…
Кадри подошла к перилам:
– Джонни, Йоко! Быстро одеваться и завтракать! В школу опоздаете!
Юкки спустилась с веранды на лужайку, жестом остановила направлявшуюся в дом дочь.
– Yōko, anata wa otoko to wa migurushī furumai o suru![4]
– Mama o yurushitekudasai![5] – потупилась Йоко.
Догнала Джонни, пихнула в спину:
– Ну вот, мне еще из-за тебя и влетело!
Джонни улыбнулся, и тут Йоко внезапно ощутила, как растворяется в его солнечной улыбке. Улыбнулась в ответ:
– Дурак!
– Ага! – подтвердил Джонни, крепко сжав ее руку.
Глава 05
Оглушительно щелкают ходики с кукушкой на стене. Темень за окном. Обшарпанные стены зеленоватого, покрытого сеточкой мелких трещинок кафеля. Тусклая аура матового светильника на потолке, с тенями по мутному стеклу от когда-то нашедших свой конец в фонаре насекомых. Рассохшийся, с ноги на ногу переваливающийся, скрипучий кухонный стол с изрезанной ножом пластмассовой столешницей. Какой-то салат, две лазаньи. Бутылка водки. Две стопки. И мертвая тишина.