— Ну, бывай.. то есть, до завтра. — Эйдан протянул ему руку.
Татуировки на ней рассыпались в мелкие точки, а потом собрались в рой где-то на груди. Не залитая краской, темная, загорелая кожа от запястья вверх была украшена рубцами старых шрамов. Розовыми в лучах вечерней зари. Они тянулись тонкими нитями и сплетались в сложную геометрию: древний таинственно знакомый узор. К ним хотелось прикоснуться. Ощутить их. Лизнуть. Потереться. И Ричард почти было осмелился, потянулся, когда очнулся внутренний голос: «Пожми ему руку, дебил!».
Он сменил траекторию поползновений и рассеянно тряхнул протянутую ладонь. Холодную, твердую… не потную от нервов и хрен знает чего.
— Провожать меня не надо, — ухмыльнулся Эйдан, затянув рукопожатие.
— Не собирался, — огрызнулся Ричард, отдернул ладонь и попятился ко входу. Нырнул в темноту коридора, с силой захлопнув за собой дверь. Постоял секунду, покачиваясь, и подошел к висевшему слева зеркалу. Уперся в него лбом, ощущая прохладную, надежную незыблемость. Снаружи и в голове.
«Он нам нравится, Ричи…» — промямлил предательский голос.
— Заткнись. Мало ли кому он нравится! Каранга, вон, не ругалась. Вдова откровений выдала, я простил лужайку и много чего еще. Да ему молодежь из гетто на улицах улыбается, даже Дакота… Дакота! — Ричарда осенило. — Стоп!
Как стекляшки в калейдоскопе, в голове закружились события и сложились в простой ответ на вопрос. Ричард выдохнул с облегчением, отклеился от зеркала и пояснил отражению:
— Каранга, мать твою, я понял, чего ты устроила. Мне в напарники достался чертов инкуб!
========== Глава 2 ==========
На следующий день лаборатория их продинамила, Ричард дергался, злился и стабильно названивал им раз в час. Долгие гудки сменял недовольный тон их начальника и каждый раз он посылал Ричарда еще подождать.
Договориться о допросе вдовы не вышло: аномальная жара взвинтила количество аномальных дел. Все наблюдатели с нужной квалификацией и лицензиями были заняты, и это повышало нервозность Ричарда. Дело шло наперекосяк, не так, как он хотел.
День пронесся в мелких делах и заботах: разобрались с фамильяром, помогли Дакоте и Виктории уладить дела с червем. Поймали случайно забредшего в город лешего, охладили для русалок водоем.
Жара плавила город, насытив воздух ленью и рассеянностью. А мозг Ричарда плавили суматоха и дела. И новый напарник. Новый напарник раздражал животной харизмой, которую Ричард с переменным успехом игнорировал. Старался игнорировать.
Ричард фыркал, вчитываясь в доклад, таща за хвост очередную нечисть, в попытке сдуть заливающий глаза пот. Безупречно помятый, одетый в старье без единого пятнышка, Эйдан адское пекло июля как будто не замечал. Он сиял жизнелюбием, был на подхвате, где надо, отлично маневрировал в толпе людей и потоке машин. Иногда он размахивал скейтом, иногда осторожно нес доску под мышкой. И, наплевав на субординацию, все время отирался одуряюще близко.
Ричард мужественно не впадал в катарсис и расстояние между ними (вроде бы!) держал. То и дело ловя себя на разглядывании очередной черной завитушки, или светлого локона, или лица Эйдана, когда тот улыбался. А еще постоянно хотелось его потрогать. И на этом Ричард тоже себя ловил: как слегка касался плеча, указывая дорогу, или смахивал листик, прилипший к майке Эйдана, или чуть задевал пальцами, вручая стаканчик кофе или бутылку воды. «Господь всемогущий, за что мне это?» — сетовал Ричард, в очередной раз не в силах отвести взгляд от спины напарника, покупающего что-то в киоске на заправке. «Это морок!» — гундел внутренний голос, и Ричард в очередной раз тяжело вздыхал.
Когда вечером он пришел с работы, выпил пива и, в чем был, рухнул в кровать, в темноте, за закрытыми веками, пятнами роршаха всплыли татуировки. И он гладил их, бесконечно проваливаясь в тревожный сон. И во сне они были теплыми и шептали ему что-то загадочное на незнакомом певучем языке. А сам Эйдан улыбался, как Джоконда, и позволял Ричарду делать с собой что угодно. Подставлял под жадные касания тонкие шрамы и черные полосы кельтских лент. Под конец Ричард не выдержал и прижался губами к его кисти. Ощущая биение пульса под прохладной кожей — течение жизни в сердцевине руки. Эйдан из сна одобряюще хмыкнул и схватил его лапой с короной острых когтей. Потянул настойчиво, нежно, вверх за подбородок. Как будто что-то сказать хотел. Наклонился навстречу, облизнулся, раскрыл приглашающе влажные губы и, когда Ричард почти их коснулся, в ответ зазвенел.
— Да, — хрипло спросонья ответил Ричард, номер был незнакомый. — Кто это?
— Из лаборатории, — лениво протянул невидимый собеседник.
Сон с Ричарда как рукой сняло. Он подскочил в кровати, сжав телефон до побелевших костяшек и выпалил:
— Слушаю.
— Это не официально — пока что, — оповестил голос, — но готовы кое-какие предварительные результаты. Сможете подъехать?
Ричард взглянул на часы и чертыхнулся — проспал! Почти полдень!
— Да. К двум часам.
******
— В смысле «желеобразно»? — Ричард вчитывался в строки отчета о вскрытии и не верил глазам.
— В прямом. Вскрыли, а внутри фарш. Вернее, полная и окончательная деконструкция соединительной, мышечной, нервной…
— Хватит, хватит, я понял. — Замахал руками Ричард и перелистнул страницу. — А снаружи значит…
— Все в порядке. Эпителий не тронут. Снаружи красота, а внутри.. ну.. желе, — бледный от долгого торчания в процедурной лаборант хихикнул.
— Ясно. — Ричард закрыл отчет и глянул на задумчиво бродящего по кабинету Эйдана. Тот как раз дошел до стойки с какими-то заспиртованными экспонатами. Самый ближний был похож на огромную сороконожку. Скейт в этот раз не занимал руки напарника, а, упакованный в модную сумку, лежал на подоконнике, грея колесики в солнечных бликах.
— Он как будто упал с огромной высоты. Ну или его как будто пыталась сожрать огромная муха, представляете? — не унимался лаборант. — В крови повышенное содержание серотонина и кортизола, но онкологии нет. По крайней мере мы не смогли обнаружить в этой его мешанине… э-э… останках.
— Он умер счастливым, — подал голос Эйдан и постучал по стеклу банки, — и взволнованным. Кто же или что же его убило, док?
— Ну, — приосанился лаборант, поправив очки, — у него начинка в труху, причина смерти очевидна. Это легко. А вот кто и зачем — это ваша рабо… эй! Это нельзя трогать!
— А запах? — вспомнил Ричард цветочный аромат. — Выяснили, что это?
— О-о-о, — оживился лаборант, не сводя взгляда с Эйдана, — это, кстати, интересный вопрос. Пахнет кожа, но как, почему — непонятно. Мы сделали соскоб и нашли пахнущий секрет, но вырабатывается он не пациентом. Откуда-то извне на кожу нанесен. Знаете, кстати, чем он пахнет?
— Нет, — честно признался Ричард, — чем?
— Понятия не имею, — окончательно развеселился лаборант, и Ричард с трудом подавил желание дать ему подзатыльник. — Цветами какими-то. Мы, конечно, возьмем еще пробы, отправим экспертам, но это займет время. А пока точно сказать не можем.
Он развел руками и замолчал.
— Понятно. — Эйдан закончил рассматривать кабинет, отошел от полки с банками и со скучающим видом пялился на оживленную улицу за окном.
Яркий свет июльского дня чернил его силуэт, рассыпаясь по периметру лучами, путаясь в светлом золоте волос. Гладил плечи, стекая вниз по спине. Бликовал, собираясь в знакомые очертания, переливался слюдой, разделялся вдоль, опускался вниз под лопатками как два длинных полупрозрачных… крыла. Ричард заморгал, прикидывая: это у него от жары съехала крыша или он чего-то не знает об инкубах? Глянул украдкой на ряд шкафов с экспонатами — неровный строй банок. Все в тени. Ни намека на стеклышко, от которого мог бы так причудливо отразиться свет.
— Еще какие-нибудь вопросы? А то у меня время тоже, знаете ли. — Засобирался лаборант.
— Нет, вопросов больше нет, — отвлекся от созерцания Ричард, — если что, мы с вами свяжемся.
Эйдан зашевелился, оборачиваясь. «Крылья» вспыхнули и растаяли в воздухе, мозаикой рассыпавшись на блики. За лаборантом захлопнулась дверь.