Так мир узнал, что чрезмерная власть и чрезмерное администрирование часто существуют бок о бок. Способность определять на бумаге честность людей и решать, что должно произойти в тех местах, которые писцы никогда не увидят, позволяла административной власти действовать дистанционно. Стоящие у кормила власти могли защититься от последствий своих действий.
Кульминация и катарсис такой власти выражался одновременно и в аутодафе. К середине XVII века, как мы узнали из введения, эти мероприятия превратились в расточительное и помпезное действо. Кое-что о самой церемонии и значении этих событий мы узнаем из того, что при подготовке аутодафе в 1627 г. в Кордове затраты на воск для свечей оказались на втором месте по стоимости после строительства подмостков[1080]. На основе всех перечисленных подробностей становится понятно: происходящее стало самым выразительным из всех подобных публичных зрелищ по чрезмерной театральности.
Но стоимость таких аутодафе во время спада испанской экономики привела к тому, что они со временем стали чрезвычайно редки.
В XVII веке появились так называемые специфические аутодафе — события местного значения, которые не требовали грандиозной подготовки[1081].
В период с 1554 по 1632 гг. стоимость подготовки аутодафе увеличилась более чем на 4700 процентов, тогда как инфляции возросла чуть более чем на 100 процентов[1082]. Такая непомерная экстравагантность свидетельствует о ненасытной экспансии инквизиции. Но понятно, что поддерживать ее оказалось невозможно. Все это явилось лишь прелюдией к длительному спаду.
Вряд ли есть что-нибудь оригинальное в том утверждении, что великие империи в конечном счете всегда приходят в упадок. Власть опьяняет и кружит головы. Но под конец она терпит крах. Мы зачарованно изучаем руины цивилизаций — например, той, что некогда господствовала на острове Пасхи, культуру майя, городище Тиахуанако в Боливии, археологические раскопки Великой Зимбабве. Исчезновение власти есть нечто, присущее ей. Но, вероятно, это не то, что власть имущие могут понимать на сознательном уровне.
Истории инквизиции не чужда эта динамика. В XVI веке Испания была самой могущественной страной в мире. Именно в это время ее инквизиция, учрежденная ради организации преследований, достигла зенита. Но проекция власти инквизиции и ее бесконечный поиск врагов создали условия для упадка. А его не смогла пережить даже имперская власть.
К этому процессу имела отношение и администрация. Как мы видели в последних трех главах, инфраструктуру инквизиции применяли для задач, которые с объективной точки зрения кажутся бессмысленными. Такой труд отнимал массу времени и энергии. А все это можно было бы использовать для более продуктивной работы.
Само разнообразие и охват инквизиторской машины стали символом могущества трибуналов и их власти. Но одновременно это сделалось и условием стагнации. Застой развивался, когда Испания неуверенно приближалась к концу XVII века в условиях кризиса Войны за испанское наследство (1701-14).
Раздумывая о саморазрушении власти, стоит вернуться к процессу создания врагов из морисков и их изгнания. Мы видели, что произошел выбор общества, которое могло бы ассимилировать обращенных, но предпочло отказаться от них, сделав невостребованным меньшинством. Затем эта двусмысленная или неопределенная группа была унижена, при этом общество хвасталось своей властью.
Но именно изгнание морисков ускорило крайне серьезный упадок Испании.
В 1525 г. после принудительного обращения мавров Арагона и восстания германиев, перспектива получить необращенных мусульман, покидающих страну, привела аристократию в ужас. (См. главу 5). Они написали длинное послание Карлу V, утверждая: процветание всей страны зависит от мавров, Арагон будет разрушен, если они покинут Испанию. Мавры были теми, кто возделывал землю и собирал урожаи, кто занимался всеми ремеслами. Ренты, выплачиваемые ими, обеспечивали церкви, монастыри и аристократию[1083].
Знать оставалась сторонниками морисков в течение всего XVI века, ходатайствовала об их освобождении из тюрем инквизиции[1084] именно потому, что доходность сельскохозяйственных угодий зависела от бывших мусульман. Мориски оказались костяком аграрной экономики в Арагоне и Валенсии. Их изгнание стало полнейшей глупостью. Но, как мы видели, именно глупость и совершила страна в соответствии с идеологией демонизации, которую навязали инквизиторы.
1084
См., например, AHN, Inquisicion, Legajo 4529, Expediente 2 (дело мориска из Сарагосы Мартина Вендичо от 29 марта 1588 г.)