Однако нетерпимость конгрегации 1526 г. еще не стала универсальной. В том же году Карл V удовлетворил прошение мавров Валенсии, в котором отмечалось: некоторые обращенные в христианство в последнее время не знают, как «отказаться от ряда церемоний морисков, которых они придерживаются больше по привычке, а не оттого, что желают быть мусульманами или нанести оскорбление христианской вере»[808]. О доброжелательном духе такой точки зрения свидетельствует то обстоятельство, что сами мориски рассматривали свою одежду не как нечто мусульманское, а скорее как региональный костюм[809].
Следовательно, мориски считали себя населением с отличной, инакой культурой. Но и в пределах христианской Испании культура различалась — например, в Галисии и Эстремадуре. Расовых различий между ними и «старыми христианами» не существовало, в Арагоне и Валенсии их предки веками мирно жили под правлением христиан. А вражда, существовавшая к концу XVI века, была искусственно создана. Для этого и потребовался стереотип «врага-мусульманина».
Пищей для появления стереотипа врага является паранойя. В Испании после костров в Вальядолиде и Севилье недостатка в паранойе не наблюдалось.
В августе 1582 г. архиепископ Толедо направил Филиппу II послание с замечательным советом. Как отмечал преподобный архиепископ, если турецкий военно-морской флот воспользуется возможностью нанять в одной только Валенсии 50 000 пехотинцев-морисков, то королевство окажется перед лицом серьезной опасности. Еще серьезнее, если эти силы объединяться с войсками гугенотов и других еретиков.
Послание было явным предупреждением, полученным от разведки. Это — сигнал о значительной угрозе. Более того, имелась и другая информация. Пятью месяцами ранее инквизиторы Сарагосы писали на основе достоверных сведений: существует заговор герцога Оранского и дона Антонио, соперника Филиппа II, претендента на португальскую корону. Этот заговор предполагает объединение их вооруженных сил с мусульманами Марокко через демократичные конторы португальских торговцев (как правило, тайных иудеев) и морисков. А тем временем мориски Арагона соединятся с принцем Берне, пока мориски Валенсии ожидают турецкий военно-морской флот. Французы планируют доставить им порох контрабандой, чтобы они сумели уничтожить испанские корабли[810].
От разведки постоянно поступали данные и о других заговорах. Опасность, как ясно показывали эти сведения, увеличивалась с каждой минутой. Чрезвычайно острый характер планов противника не знал границ. Заговоры против Испании набирали такую силу, что враг вашего врага более не был вашим другом. Враг вашего врага становился по странным стечениям взаимных сложных обстоятельств и из-за ненависти к испанцам, другом врага…
В сложившихся условиях морисков перестали рассматриваться как отдельные личности. Они стали общей массой, «врагом»[811], стереотипным злом, которое нужно уничтожить[812]. К 1580-м гг. уже все мориски без исключения считались тайными мусульманами[813], словно в их поведении не было никаких нюансов[814]. В Мислате, в районе Валенсии, рабочего Франсиско Корзо осудили отчасти потому, что, «по общему мнению все люди Мислата были маврами»[815].
Хуан де Ривера, архиепископ Валенсии, которого позднее канонизировали, в начале XVII века писал Филиппу III: «Ненависть и упорство морисков в отношении католической веры одинаковы у всех из них („уно эн тодос“)»[816]. Это могло заставить тех, кто не мог делать различия между отдельными личностями своих врагов, почувствовать ненависть ко всем и сразу[817].
Но на самом деле ситуация оказалась крайне сложной. Если в XVI веке некоторых «старых христиан» привлекал ислам, то сейчас наблюдалось бесчисленное множество случаев, когда мориски искренне хотели стать христианами. Члены семей морисков, которые были христианами, часто доносили на своих родственников за исполнение исламских обрядов. Это говорит о том, что их подход к религии был совершенно неоднозначным[818].
То, что ассимиляция стала возможной, можно проследить на примере Хуана де Сориа, на которого в 1596 г. в Толедо донесла его двадцатилетняя дочь за то, что он выражал сомнения относительно христианства. Она, будучи добросовестной христианкой, сочла подобное глубоко оскорбительным[819].
812
Классическая работа, демонстрирующая этот процесс, принадлежит Персевалю (Perceval, 1997).
814
Carrasco (1983), 187. См. работу Dedieu (1983), 503), который замечает: «старые христиане» часто доносили на целые группы морисков Даймиеля.
817
То есть мы попадаем в классической фрейдистское пространство проекции. Полное обсуждение обоснованности использования этой концепции в исторических текстах см. в работе Грина (Green (2007), приложение «А»).
818
AHN, Inquisicion, Libro 938, folios 69r, 69v (два дела); там же, 221 г (дело, датируемое 1604 г.)