Поведение Галилея вскоре показало, что он вовсе не собирался подчиниться инквизиции и отказаться от защиты и пропаганды своих взглядов, осужденных церковью.
Правда, делал он это не прямым образом, а косвенным, выступая в защиту своих открытий и открытий Коперника не с открытым забралом, а прибегая к уловкам. В своих трудах Галилей теперь выражал покорность церкви и даже осуждал коперниканство, но так, что читателю было понятно, что в действительности он осуждает не свои и Коперника взгляды, а церковную точку зрения по этому вопросу. Примером такого иносказательного, эзоповского языка, к которому неоднократно прибегали ученые в борьбе с богословием в период Возрождения, было следующее высказывание Галилея в его сочинении о кометах («Пробирщик»), изданном в 1623 г.: «Так как приписываемое Земле движение, которое я в качестве благочестивого католика считаю совершенно ложным и не соответствующим истине, прекрасно объясняет массу различных явлений, то я полагаю, что при всей своей ложности оно до некоторой степени объясняет явление комет».
В том же 1623 г., когда был опубликован «Пробирщик», на папский престол вступил кардинал Маффео Барберини, принявший имя Урбана VIII. Новый папа, еще будучи кардиналом, поддерживал дружеские отношения с Галилеем, который, рассчитывая теперь на его покровительство, стал смелее выступать в защиту своих взглядов. В 1630 г. Галилей приезжает в Рим с рукописью своего нового сочинения «Диалог о двух главнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой». В ней выступают три персонажа: Сальвиати, Сагредо и Симпличио. Первый — сторонник коперниковой системы, второй выступает как бы в роли нейтрального председательствующего, последний — защитник птолемеевой (церковной) теории мироздания. Хотя спор ведется, как мы сказали бы теперь, «на очень высоком теоретическом уровне» и автор с предельной объективностью излагает аргументацию противников, не вызывает сомнения, на чьей он стороне, хотя бы по одному тому, что защитника церковной точки зрения он окрестил Простаком (по-итальянски Симпличио). Этот Простак, исчерпав все аргументы иезуитов, перипатетиков и инквизиторов против коперниковой системы, в заключение заявляет, что ни за что не согласится с нею, даже если она соответствует действительности, потому что питает к ней отвращение. Бог — всемогущ, ему «закон не писан, его пути неисповедимы» — таковы наиболее «веские» возражения Симпличио против, по существу, самого Галилея, который под именем Сальвиати ведет с ним спор, доказывая всю нелепость, смехотворность и полную научную несостоятельность своего противника.
Эта горькая, вернее, смертоносная для церкви пилюля была облачена в сладкую оболочку, состоявшую из предисловия и послесловия, в которых предусмотрительный автор заявлял, что написал свое сочинение в защиту церковного осуждения коперниковского учения! По-видимому, это обстоятельство, а также и то, что это учение излагалось в «Диалоге» как одна из гипотез, одна из точек зрения (другой была церковная), позволили Галилею добиться в Риме от церковной цензуры разрешения на издание своего сочинения, которое вышло во Флоренции в 1632 г. на итальянском языке,[403] быстро разошлось, вызвав новый приступ ярости среди противников Галилея. Иезуиты и прочие его недоброжелатели стали доказывать Урбану VIII, что книга Галилея представляет большую опасность для всего христианства, что она «ужаснее и для церкви пагубнее писаний Лютера и Кальвина», что под видом Симпличио автор вывел чуть ли не самого папу римского, что в ней дерзко противопоставляется авторитет науки авторитету церкви и т. д. Противникам Галилея без особого труда удалось убедить Урбана VIII в том, что автор «Диалога» обманул его доверие, впал в ересь и подлежит суровому наказанию. Не прошло и нескольких месяцев после выхода в свет «Диалога», как папа запретил продажу этого произведения и отдал приказ инквизиции вновь возбудить против автора указанного произведения обвинение в еретических заблуждениях.
Когда великий герцог тосканский Фердинанд II, которому был посвящен «Диалог», попытался было через своего посла в Риме Никколини заступиться перед Урбаном VIII за Галилея, папа римский, разгневанный до предела, ответил флорентийскому дипломату: «Ваш Галилей вступил на ложный путь и осмелился рассуждать о самых важных и самых опасных вопросах, какие только можно возбудить в наше время». Несколько дней спустя, когда Никколини вновь отважился заговорить с папой о Галилее, тот ему сказал: «Уже 16 лет осуждены защищаемые Галилеем мнения, и он запутал себя в сложном деле. Вещь очень опасная и книга крайне вредная. Дело хуже, чем думает великий герцог, — прошу ему написать. Он не должен терпеть, чтобы Галилей развращал своих учеников и передал им опасные воззрения».
Сообщая о беседах с Урбаном VIII во Флоренцию, Никколини отмечал: «Хуже не может быть расположен папа к нашему бедному Галилею».[404]
30 сентября 1632 г. флорентийский инквизитор передал Галилею повеление папской инквизиции немедленно явиться в Рим. Ученому было тогда 70 лет, он был болен, в папских владениях свирепствовала чума. Галилей, ссылаясь на эти обстоятельства, попросил рассмотреть его дело во Флоренции, надеясь на покровительство великого герцога. Но герцог, хотя и сочувствовал Галилею и пытался добиться от папы более благосклонного к нему отношения, не отважился вступить из-за него в конфликт с папским престолом. Галилею не оставалось ничего другого, как подчиниться вызову и явиться в Рим.
В Риме Галилей остановился во дворце флорентийского посла Никколини. Инквизиторы четыре раза допрашивали ученого.
Какую же позицию занял Галилей по отношению к выдвинутому против него инквизиторами обвинению? Если бы он не признал себя виновным и не отрекся от своих подлинных взглядов, его, как Джордано Бруно, могли бросить в костер. Если бы он признался и отрекся от них, то это было бы похоже на предательство. Галилей предпочел третий путь: вопреки очевидным фактам, он категорически отрицал, что разделял коперниково учение после того, как инквизиция объявила его еретическим в 1616 г.
Инквизиторы же предъявили Галилею решение «священного» судилища от 25 февраля 1616 г., в котором ему запрещалось не только преподавать или защищать учение Коперника, но даже излагать его. В случае невыполнения этого предписания Галилей якобы подлежал тюремному заключению. Текст этого решения противоречит письму Беллармино от 26 мая 1616 г., в котором говорится только о том, что Галилей был извещен, что нельзя ни защищать, ни придерживаться учения Коперника, и ничего не говорится о запрете преподавать или излагать его и о каких-либо обязательствах Галилея перед инквизицией в этом отношении. Из этого многие исследователи сделали единственно правильный вывод, что документ от 25 февраля был фальсифицирован инквизиторами с целью скомпрометировать обвиняемого.
403
См.: русский перевод: Галилей Г. Диалог о двух главнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой. М. — Л., 1948