- Если бы он хотел убить тебя, то мог бы и убить насовсем.
- Мог бы… - Благ растерянно моргнул, - Но потом он не мешал мне умереть! Однажды, когда я шёл от любовницы, и размяк, весь такой довольный, на меня напали бандиты, подкупленные кем-то из моих врагов. Они долго били меня, порезали мне мышцу на ноге, чтоб я не смог убежать, бросили истерзанного в грязи и ушли. Тогда Творец мира пришёл ко мне. Он просто смотрел, как я подыхаю, но вмешиваться не хотел. Он просто ушёл и оставил меня.
- Но всё-таки ты не сдох.
- Ага, - грустная улыбка, - Киа сам этого не ожидал.
Они какое-то время молчали, смотря на волны, страстно облизывающие берег. Брызги, долетавшие до них, уже вымочили их одежду, леденили тело. Но холод отвлекал от чего-то жуткого, замершего внутри, в душе. Когда душе очень больно, то боль и страдания тела от этой боли отвлекают. Не дело терзать и мучить своё тело, но иногда так хочется куда-нибудь деться от этой жуткой душевной боли! Хотя бы на миг убежать от неё. Хотя бы на миг!
- Так как же ты… выжил?
Благ повернулся, взглянул испытующе ему в лицо. Этот молодой хранитель был третьим существом из этого мира, чья судьба волновала его, за сколько-то проведённых здесь тысяч лет. Сначала до сердца Кайера невольно достучался бог пленившего его мира – вот от кого он не ожидал! Потом – музыка Камилла. А теперь – и этот дерзкий белокрылый. Страшно иметь симпатию и привязанность к кому-то, потому что потом их придётся потерять. Анжелу и Камилла Кайер уже потерял. А Кьякью… может, хоть с богом чужого мира ему когда-нибудь доведётся повидаться, если уж он застрял тут? Вот с Кьякью он бы повидаться хотел!
- Я лежал и подыхал на мостовой. Где-то звучала музыка: в городе был пышный праздник. Все праздновали, а я подыхал, - голубые глаза хранителя потемнели от неприятных воспоминаний, - Но какая-то нищая девочка не прошла мимо меня. Села возле меня на грязную мостовую, говорила со мной, отвлекала от боли и страха перед смертью беседой. Положила мою голову себе на колени. Осторожно гладила моё лицо. И спела мне песню. Жуткую, пронзительную песню о девочке, замёрзшей зимой на снегу. Слишком светлой душе, чтоб духи зимних ветров смогли ею завладеть, - улыбка скользнула по его губам, - Она так красиво пела её! На какие-то мгновения я забыл о боли. Я думал только о песне и о ней. О юной певице, которая никогда не будет петь в театре.
Он нахмурился, со всей силы ударил кулаком по ближайшему камню. Как будто хотел отплатить прежнему себе за ошибки, жестокость и глупость.
- Я тогда впервые задумался о людях, которым в жизни не повезло. Задумался, что у меня была сытая, роскошная жизнь, а у них – нет. Я тогда впервые раскаялся, что ничего доброго для людей не сделал и сдохну вот так, так ничего доброго сделать и не успев… А она пела… О, как она пронзительно пела, от души! А я умирал, сожалея о моей никчёмной жизни… Мне было всего лишь двадцать три года… Я ничего хорошего сделать не сумел… - белокрылый поёжился, потёр плечи, - Вдруг я почему-то посмотрел куда-то мимо неё. Почему-то туда посмотрел. Я увидел, что Творец мира стоит и смотрит на меня, наклонив голову набок. Смотрит растерянно и с интересом. А она пела и пела… Я потерял сознание…
- Но ты не умер.
- Не умер, - он подхватил какой-то мелкий камень, лежащий у его ног, вскочил, и, размахнувшись, швырнул его в море, поднимая струи воды, - Я очнулся уже на Белой земле. Мне сказали, что Небеса дали мне дар хранителя Света. Теперь я буду поддерживать мир и людей. Ровно столько, сколько проживу.
- Значит, он дал тебе шанс, - сказал Кайер и отвернулся.
У этого парня был шанс на спасение. А у него – не было. И пути никакого не было.
- Значит, он дал мне шанс, - повторил Благ задумчиво.
Подхватил с земли большой камень. Чуть подумав, протянул его Кайеру. Тот недоумённо вскинул брови.
- Попробуй. Они так весело бултыхают, когда тонут.
- Но это бессмысленно!
- Ага, это ерунда, - усмехнулся парень и всё-таки сам размахнулся, утопил в море ещё один булыжник.
Потом наклонился, два взял. Один протянул растерянно смотревшему на него мужчине.
Тот, помедлив, принял. И, одновременно, глядя друг на друга, они размахнулись… И оба камни почти одновременно погрузились в воду у берега, обдав их искрами.