Небо медленно окрасилось полоской зари. Какая-то ранняя птица вспорхнула с ветки, обдав мужчину и девушку, стоявших снизу, веером брызг. Он поморщился. А она почему-то рассмеялась. Её звонкий смех светом растёкся по лесу, казалось, омывая и его своим теплом. Мужчина повернулся и замер. Он видел её только в полумраке темницы или подвала. Он впервые увидел её при свете дня. А она, забывшись, вдруг выскользнула из его разжавшейся руки, скользнула к юному деревцу напротив, хлопнула ладонью по стволу. Одной… другой… И их обоих вымочило утренним ливнем. Мужчина было рванулся к ней, намереваясь рявкнуть ей в лицо какую-нибудь грубость, но замер. Вымытая дождём, освещённая рассветным солнцем, расслабившаяся и играющая с остатками дождя, она вдруг показалась ему какой-то богиней, сошедшей с небес…
Он смотрел на неё, долго смотрел… А она, вырвавшись из полумрака подвала и впервые за долгое время увидев свет дня, впервые пройдясь под солнечными лучами, расцвела и носилась между деревьев, тряся тонкие стволы, кружась и смеясь под водопадами капель… Какая-то колдовская сила текла из её смеха, из озорного и счастливого блеска её глаза, проползала ему под кожу, впивалась в сердце и околдовывала его, околдовывала…
Наконец он досадливо взмахнул головой – та отозвалась тихой болью – и очарование виденья исчезло.
- Пойдём, Анжела. Чем дальше мы будем, прежде чем заметят моё исчезновение, тем лучше.
Глаза её удивлённо распахнулись:
- А ты… знаешь, как меня зовут?..
Он приблизился, сжал её подбородок, приподнял её голову:
- Не говори глупостей. И иди, - она робко переминалась с ноги на ногу и он, взглянув на её исцарапанные босые ноги, едва удержался от усталого вздоха, сурово взглянул ей в глаза и глухо сказал: - И терпи. Если б я купил новую обувь в городе, это вызвало бы вопросы. И в ближайших поселениях терпи.
Схватил её за запястье и потянул за собой. Омытый дождём и её смехом лес дышал на них весельем и чистотой… Тени из его прошлого, чьи-то предсмертные крики и искажённые муками лица как-то потускнели и отошли куда-то вдаль…
Дрожало пламя маленького костерка – впервые за несколько дней он решился зажечь костёр. Маняще и обнадёживающе сверкали звёзды в вышине. Они лежали по разные стороны костра и почему-то единодушно любовались бездной на небе.
- А куда я должна идти? – спросила наконец девушка.
- Мы идём в далёкую снежную страну, - первое слово он сказал как-то тяжелее и злее.
- А…
- Мне там надоело, - отрезал инквизитор, - Просто надоело.
Она не спросила, зачем же было вытаскивать её из темницы, прятать в своём доме и тащить потом за собой. Без неё ему было бы легче. Вот разве что…
Девушка поднялась – он обернулся на шуршание её одежды – и вдруг обошла костёр, села на корточки возле него.
- А всё-таки… почему?..
Он отвернулся и чуть погодя проворчал:
- Я не знаю чужого языка.
- Так и я не знаю, - она опустилась на землю.
- А ты всё-таки женщина.
- А ты – мужчина. Ну и что?..
Франциск обернулся, мрачно сощурился:
- Ты обещала мне заплатить.
- Сейчас? – её руки потянулись к вороту платья.
- Женщина, и ты ещё смеешь торговаться? Ты – полностью моя. Моя, понимаешь?!
- А по-моему, ты сердишься только для виду, - на её ярких губах расползлась улыбка, - Только я тебя не боюсь.
Мужчина рванул её к себе, крепко прижал к себе, впился в её губы долгим поцелуем… она молчала… его рука потянулась в роскошную гриву её светлых волос, расчёсанную и отмытую в реке… в её нежные волосы, едва приметно пахнущие осенней водой… вдруг он оторвался от её губ и отшвырнул её в сторону.
- Думаешь, я добрый? Думаешь, я тебя берегу?!
Девушка долго молчала, сидя, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками, молча смотря на него из-под прядей волос. И он молчал, перепуганный странными непривычными чувствами, не знающий, что теперь делать. И мысленно ругал себя за всё, что затеял, вытащив её из темницы.