- Он нужен мне живым! - закричал Уризель.
- Посмотри, что он сделал! - невнятно произнося слова, пожаловался Лок.
- Надо быть осторожнее, - сказал Оберон Гло, подходя ближе.
Он склонился, чтобы осмотреть меня, и я взглянул в его надменное львиное лицо, бородатое, мощное, властное.
- Он уже одной ногой в могиле, - раздраженно произнес Оберон. - Говорил же вам, дуракам, что мне нужны ответы!
- Так спрашивай меня сам, - прохрипел я.
Лорд Оберон поднял брови и уставился на меня:
- Что привело тебя в мой дом, инквизитор?
- Понтиус, - ответил я.
Игра была рискованной, и шансы не обнадеживали, но имелась некоторая вероятность того, что это слово автоматически убьет их, как убило Саймона Кротса. Но, как я и подозревал, этого не случилось.
- Прилетел со Спеси?
- Там я уничтожил Эйклона.
- Все равно мы отказались от этой затеи. - Лорд Оберон отстранился от меня.
- Что такое Понтиус? - спросил я, попытавшись и не сумев направить Волю. Боль заглушала все остальное.
- Вряд ли я тот человек, который развеет твое неведение, инквизитор, - ответил Оберон Гло, оглядываясь на Уризеля, Лока и курильщика. - Не думаю, что ему известно об истинной причине. Но хочу убедиться. Тебе можно доверить тонкую работу, Лок?
Лок кивнул, снова приближаясь ко мне и втыкая мне в голову иглу позади уха.
Затылок онемел. Сосредоточиться стало практически невозможно.
- Игла на указательном пальце вошла прямо в теменную борозду мозга, - напевал Лок мне на ухо, - что оказывает непосредственное воздействие на центр правды. Теперь ты не можешь солгать, несмотря ни на что. Так что тебе известно об истинной причине?
- Н-ничего… - заикаясь, произнес я.
Он качнул иглой, и в моей голове вспыхнула боль.
- Как тебя зовут?
- Грегор Эйзенхорн.
- Место рождения?
- Мир ДеКере.
- Первое сексуальное завоевание?
- Мне было шестнадцать, служанка в школе…
- Твой самый большой страх?
- Человек с пустыми глазами!
Все ответы были правдивы, все вырывались непреднамеренно, но последний удивил даже меня самого.
На этом Лок не закончил. Он еще раз пошевелил вставленной иголкой и проник в заднюю часть моей шеи остальными, так что все мое тело парализовало и по венам потек лед.
- Что тебе известно об истинной причине?
- Ничего!
Сам того не желая, я заплакал от боли.
Горгон Лок продолжал допрашивать меня в течение четырех часов… по меньшей мере четырех часов. А что было потом, не помню.
Вновь придя в себя, я обнаружил, что лежу на холодном рокритовом полу. Каждый нерв моего существа заполняла тянущая боль, каждый мускул - слабость. Я едва мог шевелиться. Никогда прежде мне не приходилось испытывать такой жуткой боли и отчаяния. Никогда я не чувствовал себя так близко к смерти.
- Лежи спокойно, Грегор… ты с друзьями… - проговорил знакомый голос.
Эмос.
Я открыл глаза. Убер Эмос, мой верный архивист, смотрел на меня с состраданием, которое не могли скрыть даже аугметические очки. На его скуле расплывался синяк, а красивые одеяния были порваны.
- Лежи спокойно, старый друг, - убеждал он.
- Ты ведь меня знаешь, Эмос, - сказал я, медленно садясь.
Это оказалось непростой задачей. Некоторые группы мышц наотрез отказывались работать, и меня чуть не вырвало.
Я посмотрел вокруг затуманенным взором.
Сидел я на полу цилиндрической рокритовой камеры. С одной стороны этого цилиндра имелся люк, а с другой - подъемная решетка. Эмос присел на корточки возле меня, а за его спиной, глядя на меня с подлинным беспокойством, застыла Елизавета Биквин в разорванном платье. Опершись спиной о стену и сложив руки на груди, стоял Хелдан, а возле люка жались Махелес и четверо других сопровождавших нас посланников Гильдии Синезиас. Все они были бледными, с опухшими глазами, словно только что плакали. Бетанкора в камере я не обнаружил.
- Хрупкая эгида, пред потопом, - произнес Эмос на превосходной глоссии, заметив мой взгляд.
Эти слова подразумевали, что Бетанкору каким-то образом удалось избежать заточения, которое постигло остальных моих спутников.
Я поднялся главным образом благодаря своему упрямству и поддержке Эмоса и Биквин. На мне по-прежнему не было ничего, кроме легинсов, сапог, кровоподтеков и многочисленных темных точек в тех местах, где надо мной поработал Горгон Лок.
Он должен был заплатить за это.
- Что вам известно? - спросил я, после того как восстановил дыхание.
- Нас уже можно считать покойниками, - искренне произнес Хелдан. - Неудивительно, что мой наставник оставил эту часть работы вам, самоубийственные радикалы. Жаль только, что я согласился присоединиться.
- Благодарю, Хелдан. Может, кто-нибудь желает сказать что-нибудь менее нравоучительное?
Эмос улыбнулся:
- Мы находимся в тюремной камере под западным крылом, в дальней его части, практически под лесом. Они ворвались в наши комнаты спустя три часа после твоего ухода и взяли всех под прицел. Я внимательно запоминал маршрут, которым нас вели, после чего сравнил его с картой Мидаса и теперь абсолютно уверен в нашем местоположении.
- Что, черт возьми, они с тобой сделали? - спросила Биквин, промакивая раны на моей груди куском материи, оторванным от собственного платья.
Морщась от боли, я наконец понял, почему ее одежда так изодрана. Она ухаживала за моими ранами, пока я лежал без сознания. Доказательством ее преданности служила валяющаяся на полу куча пропитанных кровью обрывков материи.
- Потом они пришли еще раз, час спустя, и притащили тебя. Но ничего не говорили, - добавил Хелдан.
- Сэр Фархавал, вы и в самом деле инквизитор? - спросил Махелес, выступая вперед.
- Да, это так. Меня зовут Эйзенхорн
Махелес и все его спутники зарыдали:
- Мы покойники. Ты всех нас привел на смерть!
Я почувствовал к ним что-то вроде жалости. Гильдия Синезиас прогнила насквозь, и всех этих людей уже затронуло разложение, но в столь затруднительном положении они оказались по моей вине.
- Заткнитесь! - ответил им Хелдан.
Потом он оглянулся на меня и протянул мне что-то вытащенное из отворота на его комбинезоне. Маленькую красную капсулу.