— Много меньше блох они. Думаю, это глупости, но факт остается фактом. Половина чумных докторов в городах пережили чуму, потому что предохранялись от этих «скотинок».
— И что ж они делали для предохранения? — поинтересовался монах.
— Наш доктор пережил чуму. Схоронив тысячи больных. Я спросил его, что он делал. Как охранял себя от болезни. Он рассказал.
— Ты бы записал бы все, монах, — сказал солдат.
— Я запомню, — отвечал тот.
— Первое дело — вощеные перчатки. Он не снимал их. Второе дело — маска, но маску он снимал постоянно, в ней плохо дышится. Третье дело — ежедневные омовения, он мылся дважды в день и только горячей водой. Чистое тело и никаких гадов на теле, ни вшей, ни блох. Коли сидишь в доме зачумленного, не прикасайся к перинам и подушкам, чтобы клопы и вши на тебя не взобрались. Вода только кипяченая, еда только горячая. Он протирал лицо и руки после каждого больного сарацинской водой или крепким уксусом.
— Сарацинской водой? — переспросил солдат.
— Знаете, что это?
— Да.
— Вот, в общем-то, и все, что я могу вам сказать о чуме. Я мало о ней знаю, я врачевал всю жизнь переломы и контузии. Наш чумной доктор знал о ней почти все, но он получил практику и кафедру в другом городе и переехал. В общем чистота и крепкий уксус могут помочь. Я надеюсь на то.
— Ты все запомнил, — спросил Волков у монаха, сам достал из кошеля монету.
— Все, господин.
Волков протянул деньги лекарю:
— Спасибо вам, может ваши советы спасут нас.
Лекарь деньги не брал, он улыбнулся:
— Нет нужды. Я не беден. Я просто хотел поглядеть на человека, что платит талер за один вопрос. И не пожалел об этом. Но меня разбирает любопытство, вы странная пара, монах и солдат, и собираетесь забраться в чумные места. Что вы задумали?
— Я и знать не знал, что мы собираемся в места такие, — признался брат Ипполит, глянув на солдата.
— Вот и дальше не знай, — произнес Волков. — Спасибо, что потратили на нас время.
— Не хотите ли отобедать? — неожиданно предложил ученый.
— Рад, но меня уже ждут, — ответил солдат.
— А вас, юноша?
— Меня? — монах даже удивился. — Меня никто не ждет, я свободен и хочу поговорить с вами о переломах и контузиях.
— Вот и прекрасно, Яков, накрывай стол.
Глава пятая
Дверь за Волковым едва успела закрыться, а сам он едва успел скрыться за поворотом, как в эту же дверь начал настойчиво стучать неприятного вида человек. Яков, слуга господина лекаря сразу отрыл, думая, что гость зачем-то вернулся, но там был не гость. И этот «негость» бесцеремонно притянул Якова за грудки к себе и тихо спросил:
— О чем солдат говорил с твоим господином?
— О болезнях, — чуть испуганно отвечал Яков.
— Солдат хвор, что ли?
— На вид здоров как конь. Только хром. Говорили они о чуме.
— Чумы нет, уже почитай полгода, в округе. О какой еще чуме он говорил?
— Спрашивал, как чумой не захворать, коли в чумных местах окажешься.
— А что за чумные места такие.
— Вот и хозяин спросил, так он не ответил, даже его монах о том не знал. Сам удивлялся.
— Даже монах, что с ним был, удивлялся? Не знал, что задумал солдат?
— Да.
Неприятный человек помолчал, а потом, не прощаясь, пошел быстрым шагом прочь. А Яков на всякий случай осенил себя святым знамением и затворил дверь.
Игнасио Роха по кличке Скарафаджо, Яков Рудермаер и Виченцо Пилески сидели за столом в трактире хмурые, и назло трактирщику ничего не заказывали, но трактирщик их не гнал, терпел этих оборванцев. Ведь они пришли к его богатому гостю. И когда гость пришел, они ему кланялись, все, кроме Рохи. Солдат сел с ними за стол. Заказал пива. Пока его не принесли, все молчали. И только отхлебнув пива, Волков заговорил:
— Так сколько мне будет стоить ваша затея, если я возьмусь за это?
Ни Роха, ни Рудермаер не отважились заговорить, заговорил Пилески:
— Господин, мы все посчитали. Мы нашли место, здесь в городской черте, у стены. Очень дешевое место. Городской магистрат просит за участок со складом шестьдесят шесть талеров.
— Шестьдесят шесть? — солдат насторожился. — Что ж там за участок, большой, наверное?
— Не малый, — сказал Рудермаер, — шагов тридцать пять на пятнадцать. У самой стены.
Волков в лице переменился от такой цены.
— Там еще сарай есть, — добавил Пилески.
— Ну, это все меняет, — заметил солдат. — Теперь этот клочок земли точно стоит таких денег. И это не все траты, как я понял?
— Нет, еще нужно сто шесть талеров, на инструмент, наковальни, постройки, и нам жить негде, — произнес Рудермаер. — Хоть маленькую избушку себе построим.