Доменик, едва сдерживаясь, чтобы ему, не дай Бог, не нагрубить, уперлась взглядом в его спину и преувеличенно почтительно потребовала:
– Сварите мне пока обещанный кофе. Буду очень признательна. И две ложки сахара. Спасибо.
Она удивлялась самой себе – железное самообладание, ну, разве что сравнимое со стойкостью суперагентов.
Дождавшись, пока он выйдет, Доменик, игнорируя предостережения, подбежала к окнам, но, отдернув шторы, разочарованно пискнула. Все предусмотрел, засранец – стекла надежно защищали металлические жалюзи, привинченные накрепко к деревянной раме. Когда он успел так подготовиться? И как она ничего не услышала? Ответ прозвучал за спиной:
– Ваш кофе. На этот раз без снотворного.
Ах, вот оно что! Пока она бегала по кухне, борясь со "сквозняком", он уже был здесь, поработав над ее чашкой кофе на столике. А, потом, когда заснула…
Доменик, кипя от злости, обернулась:
– Но почему я?
– А вот это вы узнаете, когда разберетесь с моим сном. Заодно станет ясно, способны ли вы вообще что-либо изменить. И, если нет, у меня останется только один выход – избавиться от вас. Возможно, не уверен, но это будет тот самый единственный для меня путь выжить.
Она уточнила:
– Выжить, убив меня?
– Вы правильно меня поняли.
– Но это же абсурд.
– Оставим разборки. Вы сами все поймете… или не поймете.
Глава 12
Доменик загнали в тупик.
Как объяснить этому… Валерио, что все не так просто. У нее нет под рукой ничего для работы – ни электроэнцефалографа для фиксирования деятельности мозга, ни аппарата для измерения давления, ни датчиков, ни осциллографа, то есть, всего того, что позволит сканировать его сновидения и проанализировать их продолжительность, информативность, доминанту, значимость, класс, наконец, и много еще что.
Для себя она уже определилась с теми процессами, которые пережил и переживает этот несчастный. Сон – это просто навязчивая идея, рожденная больным мозгом. На самом деле, все гораздо сложнее – пожар, свидетелем или жертвой которого он стал когда-то, внушил страх повтора страшного события, в свою очередь развившегося в паранойю и вызвавшего вполне реальные следы ожога. "Взлелеянный" им инстинкт самосохранения дал обратный результат. Ну, и пик болезни – он ежесекундно занят поисками того, кто посмеет посягнуть на его жизнь.
И нашел. Ее. Доменик. Вопрос на засыпку, так и не получивший пока ответ – почему именно ее?
– У меня есть к вам ряд вопросов, – Доменик, принявшая душ, переодевшаяся и несколько успокоившаяся (все-таки, и два дня это немало, чтобы что-то придумать для выхода из этой идиотской ситуации), присела в кресло у столика.
Валерио, в двух шагах от нее, опустился на ковер.
– Только без этих ваших психологических штучек. Не терплю словоблудие.
– Тем не менее.
Она помолчала, мысленно формулируя вопрос так, чтобы, Боже сохрани, не задеть его израненную подозрениями психику:
– Какие ассоциации у вас связаны с огнем? Я спрашиваю не о болевых ощущениях.
– С огнем из моего сна?
Да что ж его клинит на этом сне!
– Нет. Просто с огнем. Первое, что приходит на ум, – и, чтобы не злить его, добавила, – о сне поговорим чуть позже.
– Вы хотите убедить меня, что я псих? – он взял быка за рога, – бесполезная трата времени. Еще вопрос?
– М-м-м…, расскажите, хотя бы вкратце, о вашей семье, о наиболее запомнившихся в детстве событи…
Он нетерпеливо прервал ее:
– Старик Фрейд нам тоже не поможет. Ну, и последний из ваших терапевтических запасов? Я вижу, вы не туда гребете. У меня нет времени на ерунду.
Доменик пригубила кофе: "Выскальзывает как уж. Правда, и не жалит. Пока".
– Вы разговаривали с кем-то о вашей проблеме?
– Нет. Повторяю, с этой, как вы говорите проблемой, можете справиться только вы. Вы ее заварили, вы ее и расхлебывайте. Все? Ну, а теперь о деле.
Валерио размешал гущу из пяти ложечек крепчайшего кофе и залпом выпил.
"Может, сердце подсадит? – с надеждой подумала Доменик, – и вопрос решится сам собой".
– Я расскажу вам, что мне снится.
Глава 13
Вокруг голоса. Их много. Десятки, сотни. Они тревожат, раздражают, беспокойным гулом рассказывая о неумолимо надвигающимся нечто.
Страшно болит голова.
Мысли, чувства забились куда-то далеко. Осталась только эта ковыряющаяся в голове боль.
Перед ним помост с педантично выверенными – что сначала, и что потом – охапками подсушенных веток, досок. Всего того, что обещает некое феерическое зрелище.
Взглядом он прирос к обессилено поникшей фигурке в центре помоста.
Она привязана к столбу. Густые пряди распущенных, давно немытых волос занавесили лицо. Плечи запятнаны ссадинами и синяками.