Люди шли к Ольге не ежедневно, но очень часто. И многие из этих людей были очень уж похожи на бандитов. И каждый раз, когда я видел таких людей, то думал, что смогу ли я защитить Ольгу, если понадобиться. Но все люди, которые приходили к Ольге, в ее доме вели себя спокойно и вежливо. Хотя я видел, как некоторые из них чуть ли не со слюной смотрели на фигуру девушки. Но обычно, когда такие люди приходили, я, когда мне уже позволили вставать, старался быть поближе.
Прошло две недели с того момента, когда Ольга позволила мне вставать с кровати. Но из своего дома она меня пока что не отпускала. Попросила остаться, потому что, по ее словам, мое тело еще не сильно окрепло. Хотя мне казалось, что ей еще и немного одиноко здесь, среди лесов. И сначала я не понимал, почему она живет здесь, а не в городе. Потом понял, когда увидел, сколько людей приходит к ней. В городе их было бы намного больше.
Я распилил бревно и отпиленная часть упала на траву. Теперь нужно было отвязать узлы, которые держали другую часть бревна на козле, потом оба бревна положить в поленницу. После обеда колоть их буду. Если Ольга позволит, конечно. Она пока еще не позволяла мне сильно уставать. Я работал с десяти и до обеда, потом с трех до шести. Сначала мне казалось, что этого слишком мало, мы даже с ней спорили несколько раз, но потом она напомнила мне о том, что я, если бы стал бы врачом, поступал бы точно также. После этого довода пришлось согласиться.
Ольге я рассказал все, хотя сначала не собирался. Не из-за того, что не доверял ей, а потому что боялся, чтобы не навредить ей. Но потом, в один из вечеров, я все же рассказал ей о своей жизни. Не рассказал только об особенностях своей службы в спецназе, потому что не хотел упасть в ее глазах. Вспомнилось, как отреагировала Женя, когда я рассказал ей о том, что мне приходилось делать в спецназе, и я не стал.
Взяв по бревну в обе руки, пошел в сторону дровяника. Возле его стены стояла поленница из бревен, которые нужно будет расколоть. Тащить было немного неудобно, но ничего, потерпеть несложно. Главное, что зимой Ольга будет обеспечена дровами. Когда я уже клал бревна на поленницу, в кухне открылось окошко, и Ольга позвала меня обедать.
— Минуту, умоюсь и приду, — ответил я.
Окошко закрылось. Я посмотрел на часы. Ну да, полвторого уже, значит, обедать пора. С утра Ольга говорила, что сегодня будет борщ, так что обед будет вкусный. Я посмотрел на поленницу, поднявшуюся еще на три ряда. М-да, сегодня меньше напилил. Ну ладно, завтра еще напилю. А сейчас к бочке, умываться, а то вспотел весь, хоть выжимайся. Бочка стояла у крыльца, под сливом. Так что сворачивать никуда не пришлось. Я подошел к бочке, зачерпнул ладонями воду, выплеснул ее себе в лицо. Потом еще раз. В другой раз можно было бы и полностью голову окунуть, но пока нельзя, швы еще свежие. И это уже не Ольги слова, а мои, потому что я точно помнил, что наложенные швы нельзя мочить. Так что просто умываемся, и на обед. Вытершись висящим рядом полотенцем, поднялся на крыльцо.
Дом у Ольги был небольшой, но уютный. И, как я понял, этот дом они с семьей заняли еще в самом начале заражения. Тогда их было пятеро, пытались сбежать от мертвецов, только-только начавших появляться в Пушкинском районе. Ольга, ее родители, и два ее брата, один старший, другой младший. Они все вместе возвели забор, построили дровяник. Жили тихо, никого не трогали, пока однажды к ним не пришли бандиты. Дальше я уже представлял, что произошло, так что не стал расспрашивать. О таких вещах лучше не расспрашивать вообще. Человек, если захочет, сам все расскажет.
Я вошел в кухню. Свет в нее попадал через окно, находящееся на восточной стороне. У этой же стены стоял сервант, который Ольга звала «раритет». Сервант был довольно старый, так что свое название он оправдывал. Слева был проход в большую комнату, служившую одновременно операционной и складом. В ней же обычно лежали поправляющиеся пациенты. Правда, меня Ольга положила за печкой на кухне, видимо, для того, чтобы не мешать остальным.
Когда я зашел, Ольга сидела за столом, и чистила картошку. Она была одета в серое платье, перепоясанное узким пояском черного цвета. На пояске висели несколько кошельков, которые она приспособила для хранения необходимых для оказания первой помощи трав. На голове был повязан красный узорчатый платок. И из-за этого вида она действительно казалась крестьянкой, вырванной из России времен Империи. Действительно, знахарка-чудесница.