Заключенный словно только этого и ждал. Он опять разразился пронзительной тирадой, выкрикивая проклятия и имена демонов, от которых у меня началась дикая головная боль.
Экзорцист прекратил святотатство, кивнув своему помощнику. Взвыла дрель в руке палача и острое сверло мягко вошло в плоть, а затем затрещало по кости. Снова камера наполнилась воплями ужаса и боли.
Но надо признаться, теперь я вздохнул с облегчением. Крики все-таки лучше, чем призывы к демонам из Эмматерии.
Звук утих. Эклон отдав команду Сервиту отойти, сделал еще одну попытку:
– Ганус, ответь на мои вопросы и я убью тебя во имя милосердия Творца Нашего. Но если пожелаешь, можешь продолжать свое представление. Только учти! В этом случае я закрою тебя в этой комнате один на один со своим помощником. Сначала настроив его программу на очень ме-е-е-е-едленное снятие кожи заживо. Когда через несколько дней ты все же умрешь, твоя душа отправится прямо в пасть порождениям Бездны, уже радостно тебя поджидающих.
Еретик набрал воздуха, чтобы ответить, но мучительные конвульсии не позволили ему этого сделать, только с разбитых губ вылетели брызги крови и слюны.
– Ты ничего не добьешься от меня, – наконец прохрипел Ганус. Это были первые понятные слова за сегодня, которые я услышал от бывшего вожака еретического культа.
– Ты уверен в этом? – нахмурился Эклон.
– Я возлюбленный избранник Богов! – закричал пленник.
– Ты просто привязанный к столу еретик, которого от смерти отделяют лишь несколько минут.
– Я страдаю, чтобы доказать, что достоин быть слугой моих повелителей.
– Да будет так, – Эклон разочарованно покрутил головой. – Пусть каждое мгновение боли будет для тебя молитвой искупления.
Экзорцист повернулся к двери камеры и посмотрел на меня:
– Брат Ланген, предлагаю немного прогуляться и оставить эту тварь наедине с моим помощником. Пусть поработает без нас. Мы вернемся обратно через пару часов и снова приступим к делу.
Конечно же, я был согласен на это. Все что угодно лишь бы подальше от этого места.
– Вот как? Вы уже уходите?
Эклон и я одновременно повернули головы и замерли от удивления. Неимоверным усилием воли Ганус сумел поднять голову и его глаза теперь смотрели прямо на нас.
– Привет, Марк, – голос еретика был совсем не голосом Гануса, теперь с нами говорило иное существо. – Привет и тебе, Экзорцист. Не знаю, правда, твоего имени. Ведь ты так и не представился.
– Откуда ты знаешь мое имя? – спросил я, всеми силами стараясь казаться равнодушным. Демоны не переносят безразличия к своей персоне, для них это как удар кнутом по спине.
– Я знаю много имен.
Эклон тоже решил вмешаться в разговор:
– Наконец-то я говорю с истинным владельцем этого тела.
– Тушка так себе, – усмехнулся еретик. – Пока сойдет и такое. И кстати, мне понравились твои напыщенные речи, экзорцист. Немного пафосно и безвкусно на мой взгляд, но в целом неплохо. Звучало вполне убедительно. В Бездне таких как ты очень любят.
– Похвала от демона, – расхохотался Эклон. – Это дорогого стоит.
– Почему не похвалить работу Мастера.
– Ну, если мы ведем приятную беседу, – экзорцист подошел к столу и взглянул в глаза существу. – Ты там говорил про то, что знаешь много имен. Может, назовешь свое.
Ганус снова повертелся в цепях и ответил:
– У меня нет имени. А отвечая на другой вопрос: я знаю много имен. Какие именно тебя интересуют.
– Все, которые ты знаешь.
Тварь рассмеялась:
– У тебя неплохой аппетит, экзорцист. Давай заключим сделку. Ты освободишь меня от цепей. И я назову тебе пару имен. Что думаешь?
Жуткая улыбка исказила лицо Эклона:
– А как тебе такая сделка? Я быстро изгоняю тебя. Без мучений и боли. А ты говоришь мне все что знаешь. Еретик, в котором ты сидишь, знает, как я умею причинять боль.
– Это плохая сделка, – снова засмеялся демон. – Эта тушка способна выдержать много боли. Поэтому мне нет смысла отвечать тебе.
Разговор явно заходил в тупик. Нужно попробовать что-то другое. Я слегка наклонил голову и активировал чакры. Теперь я смотрел на окружающий мир с помощью своей Жилы.
Я рассматривал Гануса двойным зрением. Мой природный взгляд видел истекающего кровью человека на грани смерти. Жила фиксировала зарождающееся вокруг лица еретика грязно-голубое свечение.