– Понятно, – тяжело вздохнул Эклон. – Ритуал изгнания провалился. Одержимый вышел из-под контроля. Но мы с братом Лангеном сумели справиться с ситуацией.
– Мы объявили тревогу на всех Уровнях тюрьмы. Все комнаты и камеры запечатаны. Все братья готовы к бою и заняли позиции согласно штатному расписанию, – отрапортовал лейтенант.
– Отключите тревогу. Безопасности базы ничего не угрожает.
– Будет сделано, – пожилой воин отдал соответствующие распоряжения подчиненным и вновь посмотрел на экзорциста:
– Чем мы еще можем помочь?
Эклон указал на останки Сервита.
– Сожгите это, – распорядился он. – Затем опечатайте камеру. Каста Экзорцистов известит командование базы, когда можно будет снова пользоваться этим помещением. Возможно, энергия Эмматерии уйдет отсюда через несколько десятилетий. – Он сделал глубокий вдох и посмотрел лейтенанту в глаза. – А возможно никогда.
Начальник охраны кивнул и жестом подозвал солдата с огнеметом.
– А с этим что делать? – взгляд офицера с отвращением посмотрел на тело одержимого.
– Образцы тканей плоти и крови на анализ. Голову отрубить. Все остальное сжечь.
– Понял, – решительно сказал лейтенант. – Я лично этим займусь.
Покончив с делами, я и Эклон покинули одиночную камеру Гануса Нэйла, даже не оглянувшись. В комнате задержался только пожилой лейтенант, но ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы одним точным движением обезглавить труп еретика.
Мы же ушли, предоставив охранникам заниматься своей работой. В тот момент я хотел только одного – свалиться в кровать и проспать пару дней, а может и побольше.
– Что думаете по поводу последних слов демона? – спросил экзорцист.
– О Хантосах?
– Да. Кажется, так он их назвал.
– Это внушает опасения, – признался я.
– Мне тоже, – с тревогой проговорил Эклон. – Надо будет провести детальные исследования. Я попрошу остальных братьев о помощи. И пошлю предупреждения Магистру и в Верховный Совет. Нам ни в коем случае нельзя спускать это дело на самотек.
– Держите меня в курсе, – попросил я.
– Конечно, не сомневайтесь, – устало улыбнулся гигант.
Я был настолько вымотан сегодняшними событиями, что даже не заметил, как дошел до своей комнаты. Тут же свалился на кровать и мгновенно уснул. Вот только поспать нормально так и не получилось.
Всю ночь меня преследовали кошмары. Большая часть из них была связана с Желтоглазым. Как ни старался, но я так и не смог уловить смысла в этих странных сновидениях. Хотя последний сон мне особенно запомнился. Даже, несмотря на то, что он никак не был связан с Чолоком.
Снова маленький каменный остров посреди бушующего океана. Снова гроза и яркие вспышки молний. И вновь мы стоим друг напротив друга.
Несмотря на царившее вокруг ненастье я был рад увидеть старого знакомого.
– Рад видеть тебя, Крис.
– Я тоже, Марк. Давно не виделись.
– Так понимаю, ты пришел не просто, чтобы поздороваться.
– К сожалению, да.
С чем бы ни был связан визит Криса Тэта, но я кажется догадываюсь о его истинных причинах. Трудно было не догадаться.
– Хантосы? – спросил я.
– Да, – грустно кивнул Крис.
– Ну, давай, выкладывай.
Крис вздохнул и посмотрел куда-то вдаль. Он вновь прислушивался к звукам бури. Но что он слышит там на самом деле, было известно только самому Крису Тэту.
Наконец он заговорил:
– Чолок уже собрал почти все Хантосы. Теперь мощь его Жилы возросла многократно. Еще чуть-чуть и уже ничто его не остановит.
– Значит, артефактов подобных тому, что мы нашли на Кадоре – несколько? – спросил я.
– Их немного. Но каждый из них таит в себе частичку истинной Бездны. Поэтому они даруют демону огромную силу. Вскоре мощь Желтоглазого Принца будет сопоставима с божественной.
– Так остановите его сами, – гневно сказал я. – Вы же можете. Я сам видел, как ты смог обратить в бегство Чолока. В той пещере ты одолел его. Что вам мешает сделать это еще раз?
Крис снова замолчал. Вновь он слушает звуки бури. Но что шепчут ему эти звуки или таинственные голоса спрятавшиеся за стеной разыгравшейся непогоды.
– Пойми, Марк. Есть правила, – ему явно было тяжело говорить об этом. Складывалось ощущение, что он просто выдавливает из себя каждое слово:
– Правила, о которых я не могу тебе говорить. Не потому что не хочу, а потому что – не могу. Придет время и ты все узнаешь. Но сейчас, нельзя об этом говорить. Поэтому прошу, Марк. Просто, поверь мне на слово.