Где-то там, за перевалом, на восток, ближе к Гаурусскому заливу, шла армия Измаила. Так его называли те, кому удалось бежать из тех мест. Точной информации, что творилось в сотне-другой миль от Кальдеры, не было. Один говорил одно, другой другое.
Жителей же этой деревни не было видно совсем. Где они? Куда они делись? Слишком сложно. Это не политика - это война, цена которой - жизнь человечества. Твари, монстры, все это заполоняло то, что прежде было заселено людьми.
Дом лендлорда, прежде сверкавший богатством, был полуразрушен, но что-то здесь можно найти. Потемневшие стены, ввалившаяся внутрь крыша, двери, снятые с петель.
- Отдыхать! Занять дом! Приготовить пищу и отдыхать!
Воины Ордена быстро прошлись по комнатам. Пища была с собой, но ее было очень мало. Хватит на день, но не больше. Сначала вещмешки казались просто огромными. Но из-за чертового дождя еда превратилась в нечто неудобоваримое. А в крестьянских домах никаких пожитков пока не находили.
Мендоса не стал заходить в дом. Одежда в любом случае промокла насквозь. Карлос, тот так вообще любит такую погоду. Но его здесь нет. Еле как удалось уговорить самого, а еще сложнее было заставить Коррьентеса дать тому неделю выходных. Ему же наплевать.
Коррьентес стал тыловой крысой. Редко выходил из крепости, еще реже - из центра Кальдеры, и совсем никогда - за ее пределы. Людей он перестал считать уже давно - король давал ему столько, сколько надо. И умирали они десятками, если не сотнями. Никакого опыта, просто мясо. Мендоса не понимал этого, хотя особых сантиментов не испытывал.
Но он стал слишком часто уходить в себя.
Это были моменты его слабости. Человек, собственноручно обезглавливающий мятежников, без колебаний отправляющий на смерть десятки и сотни, закрывался в комнате, просто сидя в кресле. На глазах, видевших смерть соратников и галлоны крови, появлялись слезы. Это приводило его в ярость, но поделать с собой он ничего не мог.
Он вспоминал те яркие дни, когда все было хорошо. Когда были Боги, и он служил им. Вспоминал улыбчивое лицо мастера Витторио, толстые фолианты в библиотеке, сутки напролет в лабораториях, свет, почет и радость. Они придумывали новые заклинания, долго шутя спорили, какое название дать этому виду магии, варили зелья с составами в три листа, все было хорошо. И Богов не стало.
Теперь нет ничего. Мендосу загнали на самое дно, и он стал подниматься. За двенадцать лет он обошел почти все королевство, неся смерть и порядок. Крестьяне, жадные торговые гильдии, без разницы, если ты идешь против королевства - ты умрешь. Сколько бунтов он подавил? Скольких он казнил? Скольких он потерял? Он не помнил. Это не было нужно ему. Все, что ему нужно - это достичь прежнего покоя, когда он мог заниматься любимым делом. Магией он пользовался довольно часто, но многое позабыл, на запрещенную пятую печать не хватало сил, даже четвертую не всегда удавалось осилить.
С заднего двора послышался шум. Мендоса взял поудобнее свой посох и двинулся туда. Ну да, конечно, развалины заняли какие-то твари. Точнее, черные волки.
Воины случайно наткнулись на них, бродя по дому ленлорда. И, конечно же, сразу начались потери. Бой перенесся во двор. Целая стая, большая, особей двадцать. Больше, чем воинов, но они животные, они тупы.
Люди, впрочем, тоже.
Волк выпрыгнул из-за угла, снеся одного воина, не соизволившего следить за прикрытием тыла, и парой укусов убил. Мендоса лезвием посоха отрубил твари голову и отпрыгнул назад - стая приближалась со стороны болота, неслась вверх по склону.
- Твою мать!
Земля под ногами задрожала, твари, до того буйствовавшие, внезапно заскулили и потрусили назад, к лесу. Грохот, шум, ругань воинов Ордена.
Часть дома лендлорда начала странно подниматься, красивые скульптуры начали разламываться на части, одного воина засыпало каменными осколками, пыль...
Мендоса упал на землю, в сырую траву, попытался подняться, поскользнулся и снова рухнул. Наконец поднявшись, он обнаружил, что половина дома рухнула, и на ее месте красуется какое-то древнее строение. Что это?
Твари разбежались по округе и не стремились возвращаться. Это хорошо. После нападения в живых осталось только трое воинов. Это плохо.
Мендоса поднял свой посох с земли, вытер древко рукавом и, подав знак зажечь факелы или использовать свитки света, первым зашел в руины. Воины двинулись за ним.