Три недели назад, как рассказывали уцелевшие местные инквизиторы, крестьяне захотели полной отмены налога королю, дескать, от него здесь никакого толку, на что губернатор, естественно, отказал. И тогда крестьяне подняли бунт, и в итоге практически все представители власти на Гаурусе были жестоко умерщвлены. После этого началась анархия.
Немногочисленные сторонники короля послали быстроходную лодку до ближайшего острова - Фаранги. Так об этом узнал Мендоса, после чего незамедлительно с двадцатью воинами Ордена отправился восстанавливать порядок, оставив Харбор-Таун на попечение Карлоса.
Одноименный с островом город встретил карательный отряд Инквизиции пьяным разгулом. Со всех улиц слышались крики, брань, непристойными песнями. Взять город не составило проблемы.
В первый день Мендоса повесил двадцать человек, во второй - еще пятнадцать. Вспыхнули бунты. Инквизиторы без особого труда подавили их.
Город быстро взяли под контроль. Оставалось самое трудное - выловить заразу по мелким фермам за городом и заставить крестьян платить. Это Мендоса взял на себя. В городе он оставил лишь пятерых воинов под командованием молодого амбициозного инквизитора Джима, в котором он, с оговорками, видел себя в молодости.
По лесам Мендоса бегал целую неделю. Это напомнило ему те времена, когда он ходил с отрядом за десятки и сотни миль от Кальдеры, чтобы проверить обстановку. По пути он сжег три крестьянских двора, которыми владели особо упертые хозяева. Изловить всех, конечно, не удалось, но в целом порядок был восстановлен. Обратно в Гаурус он вернулся с тремя телегами добра, потеряв всего двух человек, падших от стрел местных сепаратистов.
Завтра в полдень надо отправляться. Дело на Фаранге в разы серьезнее тех мелочей, связанных с проблемами короля. Речь идет о жизни человечества, как бы не смеялись за спиной король с Коррьентесом.
Мендоса в сопровождении воина зашел в резиденцию губернатора, в которой не были смыты еще все пятна крови, оставшиеся после восстания.
Неожиданно для себя увидел небольшое столпотворение в холле. Три воина Ордена что-то напряженно втолковывали какому-то парню, одетому в грязные лохмотья. Тот же увидев Мендосу, повернулся и двинулся к нему. Воины схватили его за локти, оттаскивали от главного Инквизитора.
Мендоса презрительно отмахнулся, сказав, что «крестьянина он не боится».
- Кто ты такой и чего ты хочешь?
- Я... Я... Я Бенито, подмастерье в доме... в доме мастера по орудиям...
- И?
- Я... Я хочу в Инвизицию!
Мендоса недовольно посмотрел на Воинов Ордена. Он же как-то им ясно сказал, что новые люди нужны, и принимать их надо лишь с минимальной проверкой. На Фаранге делали это вообще без оной - там люди нужны как воздух. Работа на внезапно выползших из-под земли руинах уносила много жизней. Даже подготовленные рекруты и воины часто погибали, не говоря уже о тех дурнях, поперших туда сразу после Темной волны, накрывшей бОльшую часть мира, даже пригороды Кальдеры стали подвергаться нападениям каких-то странных тварей, не говоря уже о провинциях, куда забредали Титаны.
Что же скрыто в глубине Фаранги, в том подземном склепе, закрытом магическими воротами? Впрочем, сейчас это не важно. За полдня пути до Харбор-Тауна будет возможность все обдумать.
- Что ты умеешь?
- Я был подмастерьем в орудийной мастерской. Я знаю, как устроены пушки, аркабаллисты, катапульты... Я люблю это дело, я знаю в этом толк.
- Хорошо, - Мендосе не нравилась сверх быстрая речь новоявленного рекрута. - Зарекомендуй себя здесь и, может быть, сможем отправить тебя в Кальдеру. Джим, присмотри за ним.
Ставленник Инквизитора кивнул. Новая должность ему нравилась, и поэтому за все дела он брался с охотой. Главное, чтобы так продолжалось как можно дольше. В ином случае он первый пойдет на раскопки.
Мендоса поднялся наверх и сел в кресло в кабинете губернатора. Любил он роскошь. Город утопал в грязи и зловонии, здесь же царили тепло и мягкие подушки. Инквизитор брезгливо поморщился, но вставать не стал, лишь повернул кресло к окну и стал рассматривать городскую площадь, слегка прикрыв глаза.
Окуляр холодил. Мендоса несколько раз хотел снять его, но не получилось ни разу. Он будто прирос к голове. Попытки оттянуть окуляр силой не оканчивались ни чем - только болью. Резкой, включающей инстинкт самосохранения. Он был противен, но то, что он давал, было превыше всего. Магия. Она была везде, и в то же время нигде. Она незрима. Но окуляр давал возможность видеть ее и пользоваться ею. Будь возможность, он снова приступил к тем занятиям, каким отдал свою молодость.
до сих пор помнил день, когда в первый раз воочию увидел Титана. Окуляр можно было ценить хотя бы за это. Он видел Титанов потом не раз, но ту встречу помнил до сих пор.