– Ну все, готов, – сказал солдат.
– Пойдемте? – Сказал коннетабль. Его едва заметно потрясывало от волнения.
– Нет, все-таки надену еще поножи.
– У-у, – только и смог произнести коннетабль, но добавлять ничего не стал, стал помогать застегивать поножи.
Когда все было готово, солдат спросил:
– Ну, где ваши люди?
– Там, – указал рукой в сторону телеги, стоявшей почти в луже, возле которой толпились люди.
– Эй, ты, – солдат указал в мужика пальцем. Это ты предлагал ночлег за крейцер?
– Я, господин, – оживился мужик подбегая.
– Тебя зовут Яков?
– Ёган, господин.
– Ну да, как же иначе, присмотри за моим конем и вещами. Если что-то пропадет, я отрублю тебе пальцы. Понял?
– Понял, ага-ага.
– Если меня убьют, в сумке на седле, бумага, там имена моей матери и моих сестер. Они живут в Руудсдорфе. Коня и снаряжение отдашь им. Себе за услуги возьмешь двадцатую часть. Двадцатая часть это половина десятины. Понял?
– Нет, Господин, не понял, – испуганно ответил крестьянин. Солдат его уже не слушал. Отворачиваясь от него, он крикнул:
– И не вздумай своровать хоть пфенниг. Коннетабль, пойдемте, где ваши люди?
– Эй, вы, – крикнул мальчишка, – ко мне.
Стражники, шлепая по грязи и лужам, подбежали. Это были не молодые уже мужики, прожившие жизнь с копьем в руке и со шлемом на голове. Усатые, худощавые, но крепкие.
– А почему вы без щитов? – Спросил солдат. – Где ваши щиты?
Те молча уставились на коннетабля. Коннетабль тоже молчал.
– Ладно, значит, оба встанете вторым рядом. Первым рядом встанем мы с коннетаблем. Ты за мной, а ты за коннетаблем. Сразу выставите копья вперед, только не суй мне его подмышку, возьми чуть правее, будешь сторожить меня справа, а ты коннетабля слева. Из-за нас не вылезать. Вперед не лезете, нам не мешаете, и колите при первой возможности. Если у них щиты, колите в ляжки и пах, про голову – забудьте. И смотрите по сторонам, среди них должен быть лучник, да, должен быть, хоть один. Солдаты опять косились на коннетабля, но тот молчал.
– Все ясно?
– Ясно, господин рыцарь, – отвечал один из бойцов.
– И не вздумайте бежать, увижу, кто побежит – сам убью.
– Значит, драка будет? – Спросил один из стражников.
– Я постараюсь этого избежать. Нам нужно забрать у них баб.
– Значит, будет драка, – произнес второй.
– Думаешь?
– Ну, а кто ж по пьяни баб отдаст?
– Посмотрим. Читайте молитву, кто знает, и пошли.
– Коннетабль, а сколько вы сможете собрать людей, если мы заберем у них женщин?
– В замке сержант и два человека, но барон их брать не позволил. Шестеро на заставах охраняют дороги. Солдат остановился, коннетабль и его люди остановились тоже.
– Что с вами, коннетабль? Волнуетесь?
– Ну, я… не то что бы… нет, я готов сразиться.
– Это ваше первое дело?
– Ну, я пока что только конокрадов ловил, дезертиров отгонял, дебоширов из трактира в подвал сажал. А вот так… чтобы вот с такими… ну, это первый раз у меня.
– Да не волнуйтесь вы, я думаю, сегодняшний день мы переживем.
– Да?
– Да. Вежливо попросим вернуть баб. Вернут – мы уйдем. Не вернут – мы тоже уйдем. Пойдем собирать людей. И чем больше соберем, тем меньше у них будет охоты с нами драться. Ясно?
– Ясно, – сказал коннетабль.
– Ясно, – сказал один из людей коннетабля.
– Ну, тогда с Богом, – произнес Ярослав Волков и толкнул дверь в харчевню.
В харчевне было на удивление светло и тепло. В очаге горели дрова, абсолютно голая, простоволосая женщина, большой деревянной ложкой перемешивала что-то в большом котле на огне.
– Ой, – сказала она и присела на корточки, чтобы скрыть наготу.
Солдат осмотрелся, еще одна голая женщина лежала на полу между лавкой и столом. Над ней, за столом, сидел длинноволосый дезертир. Он был бос, и свои босые ноги поставил прямо на женщину. Еще один дезертир лежал на лавке у стены, а двое других уже стояли посреди харчевни. Один здоровенный детина так же был бос, и кроме штанов на нем был дубленый тулуп обшитый синим атласом, вещь была дорогая, но детине явно не по размеру. Он на нем едва бы застегнулся. Детина, словно хворостиной поигрывал вполне себе увесистой секирой. На втором была дорогая, двойной кожи подкольчужная рубаха, добрые сапоги, и он сжимал копье. На его левой руке у мизинца и безымянного пальца не хватало фаланг. У того, что сидел за столом, через всю левую часть лицо шел шрам, а у здоровяка не было половины левого уха. Тот, что лежал на лавке, встал, потянулся, взял не спеша копье, и тоже вышел на середину