Вина девочки совершенно в другом: чуть меньше года назад она с братьями, якобы, нашла один из старых схронов. Врет, наверное, детальки тут не сходятся. И ей тут дважды не повезло. Если бы там были консервы, сложное оборудование или что еще портящееся от времени, то, скорее всего они бы просто не смогли воспользоваться содержимым.
А если бы хотя бы у одного из ее братьев оказалось чуть больше извилин, то они бы поняли, что две разобранные винтовки и несколько сот патронов, тщательно упакованных в деревянный ящик и залитый сверху смолой - это не только большое богатство, но и очень большая опасность.
А возможно поняли, но у семей, которые учат девочек ворожить на смерть соседей по печени козленка - явно завышенные амбиции.
Если бы они сразу сообщили о находке Ордену, то все бы обошлось, возможно, даже что семья получила бы благословение Иерархов ордена, а одному из братьев было бы разрешено в него вступить...со временем.
Но спесивые идиоты решили иначе. Странным кажется то, что их сдали лишь через полгода с момента вскрытия сторона. Скорее всего, они хорошо маскировались, и выгадали время. А потом их таки сдали. Или врут? Будем подумать.
А полгода - это много или мало?
Для того, что бы разобраться в оружии древних и убить шестерых наших братьев - этого оказалось достаточно.
Возможно, мы с ней сможем договориться, и за расположение, высказанное ею к немолодому искателю истины - я подарю ей легкую смерть, случайно утопив в бочке с водой в ходе пытки, и не буду пытать с ущербом для плоти. А может даже вообще признаю раскаявшейся и рекомендую ограничиться испытательным сроком? - Гоню от себя эту мысль. Но это впереди, а пока что допрос. - Привычным движением протягиваю вперед руки, и после краткой Молитвы "Отче наш, спасибо за руки тобою мне даденные, и за труд их благословивший", начинаю скучным тоном задавать ритуальные вопросы:
- Веруешь ли ты в Господа нашего и блага им ниспосылаемые?
-Веришь ли ты в силу творца, и могущество, даренное тебе Господом нашим?
- Можешь ли ты сотворить сама то, что лежит на моем столе?
- Знаешь ли ты того, кто может сотворить нечто подобное?
А на столе, в разобранном виде лежит оружие древних - трехлинейка "Мосинка" и россыпь патронов.
Обычный ответ - Да, Да, Нет, Нет, - К нему я уже привык.
Идиотка. Если бы она изначально косила под атеистку или еретичку, то я сразу бы советовал отцу Иеремии, нашему настоятелю, высылку на поселение в пустыню, - то же смерть, но на свободе и с шансом выжить.
В углу скрипит перо, а секретарь из полу-братьев, пришедший вместе с Савусом и Саввой, без особого усердия записывает ответы той, что сейчас обнажена и привязана к столу.
Тяжело вздыхаю - впереди долгая и тяжелая ночь.
"Человек - есть творец! И в этом он равен Богу! Ни ангел, ни демон не могут творить, и создавать новое. Они лишь могут брать то, что уже создано до них. И в этом их ущербность. Лишь Бог и человек способны творить, ибо в человеке живет часть Творца.
Но ущербен и проклят тот, кто пользуется не созданным своими руками, не руками ближнего своего, а вещами древними, кои ни он, ни кто либо другой создавать сами не могут.
Помните! Господа нашего Иисуса Христа не повесили, не отрубили голову, не посадили на кол, не утопили! Враг рода человеческого имя, которому Диавол через слуг своих предал его смерти иным способом.
Как?! Правильно! Он распял его! Он прибил его руки к кресту. Его руки!
Вспомните, что когда наступил день великой кары, когда греховные вещи начали источать гнусь и смрад, и отказались слушаться людей - как разделил Всеблагой свою паству?
Правильно! На праведников что отринули немногие уцелевшие проклятые вещи и ныне живут плодами рук своих, как заповедовал Господь. И на грешников, что и сейчас продолжают цепляться за и остатки дьявольского искушения - за машины, которые они сами создать не могут, но происками дьявола все еще работают..."
Из послания пророка Яна к людям Восточных равнин, Книга Пророков, Часть 1-я.
Настоящее. "Первый допрос. Продолжение " 4 марта 31 года Эры Пришествия
Наверное, уже скоро утро. Нет, дневной свет сюда не пробивается, но свечи, - свечи говорят о том, сколько прошло времени.
О стеарине и парафине знают теперь лишь немногие, пчелиной же воск очень дорог, а потому простым труженикам Ордена полагаются свечи из говяжьего жира. Я хоть и необычный, как в прямом, так и в переносном смысле, но быть белой вороной без нужды на то - не следует. Скромность - есть высший венец брата Ордена.
Савус и Савва давно ушли - у них еще работа, менее интеллектуальная, но более тяжелая. Ангелочка впала в забытье - она крепкая девочка, ну а у меня бессонница. Не могу ни спать, и есть.
Пытка водой и смехом - это все, что она сегодня ночью перенесла, что впрочем, уже немало. Но она не только молода и красива, но и вынослива, а брат Савус далеко не такой зверь, каким пытается казаться.
Снова смотрю в темноту - Инночка, ее двоюродный брат и Володя, - они снова тут, и смотрят на меня. - Что ж, снова про себя повторяю: Я не хотел Вас убивать, но к этому меня вынудили вы или обстоятельства, и вы это знаете. Они молчат - они знают.
За последний час я несколько раз подходил к девочке и гладил ее по голове своей сухой и потрескавшейся рукой, мысленно продолжая свои движения вдоль ее спины и попы. Жаль, что только мысленно, - из образа мне выходить нельзя.
А девочка чертовски хороша, и мне ее искренне жаль. Но кроме ее вкусной попки и дивных бедер, есть еще и шесть свежих холмиков у стены. А, судя по состоянию раненных, будет семь или восемь. Это, не считая умирающего брата Томаша, которого мне еще исповедовать. И я ничего не могу сделать для спасения этой девочки, да особо и не хочу.
Но ее тело! Нежно белая кожа, правильные формы талии, бедер, медно-рыжие волосы при отсутствии даже намека веснушки. Ее зеленые глаза, полные слез. Она прекрасна!
Ангела давно уже пришла в себя и неумело проторяется, - у меня достаточно опыта, что бы распознать ее маленькое притворство.
Но пусть пока полежит. Тут по крайне мере тепло и не так воняет, как в каземате для пленных.
И пусть заодно уж заплатит за свой маленький обман, - от нее не убудет, если я своей немолодой и морщинистой рукой поглажу ей волосы и полюбуюсь на спинку и то, что пониже спины.
В коридоре снова звенят колокольчики, и Ангела чуть вздрагивает. Я ее понимаю. Тут, в глубине цитадели есть только два вида домашних животных - кошки и две наши козочки Зита и Гита, - мои питомицы. Это я и так назвал. И если кошек любят все, то вот от бубенчиков на шеях козочек - порою вздрагивают в предчувствии пытки.
Зита - это инструмент Савуса, и Ангела в этом вчера убедилась. Лет сто назад это называлось бы глубоким пиллингом, а сейчас - это пытка.
Когда девочку раздели и перевернули на спину, она еще ничего не понимала и пыталась руками прикрыть свою уже немаленькую грудь и персик. А потом ей стало уже не до приличий.