– Хватит. Спасибо. – Я отстранил рукой кувшин с водой и сделал попытку сесть. Это было непросто. Ноги мои были зажаты в огромной деревяшке с прорезями для щиколоток. А деревяшка была приделана толстой цепью к каменной стене. Весил этот чурбан, наверное, не меньше, чем я сам.
– Это что еще за дрянь? – поинтересовался я.
– Это ножные колодки. Личное изобретение господина Вальдеса. Он изобрел много интересных приспособлений, и все они предназначены для того, чтобы лишать людей свободы, подвергать их истязаниям и как можно болезненнее отправлять на тот свет.
– Ну дела… – Я подергал огромный замок, скреплявший сбоку две половины колодок и убедился, что сковали меня добросовестно и надежно. – Ты кто, старик?
– Я – Флюмер. – Старик поднялся в полный рост, приложил руку к сердцу и церемонно поклонился. При этом длинная борода его, раздваивающаяся в нижней своей части и аккуратно расчесанная, задела меня по лицу. Он был одет довольно опрятно – в серый камзол, серые штаны, обтягивающие тощие голенастые ноги. И пахло от него как-то приятно – тонкий аромат мяты пробивался как свежий ветерок сквозь застарелую густую вонь тюремной камеры. Одним словом, старик вызывал у меня явную симпатию. Он вовсе не был похож на ту крикливую шваль, что окружала меня на арене.
– А меня зовут Шустряк, – сообщил я. – Я боевой пес. Чемпион сезона, между прочим. Победил Бурого Черта. Только толку от этого – никакого. Я рассчитывал на то, что меня отпустят на свободу. А вместо этого угодил сюда…
Я обвел глазами помещение. То, что я увидел, нагоняло тоску – настолько смертную, что мысль о костре казалась избавлением. Каземат, в котором мы находились, имел тошнотворно грязные каменные стены и захламленный пол, он едва освещался жировым светильником. В этом-то как раз не было ничего особенного – трудно ожидать приличного вида от места, в котором держат людей, предназначенных для публичной казни. Ужасно было именно то, что мы здесь находились. Именно мы и именно здесь. И никаких шансов выползти из этого места у нас не было.
– Я тебя знаю, Шустряк, – сказал Флюмер. – Мы с тобой встречались пару раз до того, как попали в эту темницу.
– Да? – Я искренне удивился. – Я этого не помню. Извини, Флюмер, у меня что-то с черепушкой. Я не помню ничего, кроме сегодняшнего дня. Словно только сегодня на свет родился.
– Такое бывает, – старик заложил руки за спину и пошел по комнате, мусор захрустел под его ногами. – Так обычно и бывает с демониками. В течение двух недель после того, как они попадают в Кларвельт, с ними случаются всякие неприятности. У них периодически пропадает память, или отнимаются руки и ноги, или открывается желудочное несварение… Ты попал сюда десять дней назад – я знаю это точно. Я следил за тобой. Я даже хотел укрыть тебя, но не успел – ты попал в руки святош.
– Значит, я все-таки демоник?
– Демоник.
– Но у меня же нет всяких там магических способностей, о которых говорил Вальдес…
– Они не успели проявиться. Ты здесь всего десять дней, Шустряк. Через четыре дня у тебя должны открыться демонические качества. Должны… Но они не успеют открыться. К большому сожалению для тебя, тело твое будет предано огню уже завтра. Вальдес успел вовремя. Он всегда успевает вовремя, у него звериное чутье на демоников.
– А что, мы, демоники, на самом деле такие мерзкие и злобные твари?
– Я в этом не уверен. Совсем не уверен… – Старик покачал головой. – Никто не видел, как демоник начинает творить зло. Доблестный и бдительный господин Вальдес всегда сжигает демоников до того, как они успевают войти в свою полную колдовскую силу. Но вот как раз это и кажется мне странным. Такое впечатление, что только Великий Инквизитор знает все о демониках. Более того, скажу тебе один секрет. – Флюмер наклонился ко мне и глаза его заговорщицки блеснули. – Когда-то в Кларвельте не было никаких демоников. Не и было и Вальдеса. Он появился лишь пятьдесят лет назад. Он объявил, что все беды нашего мира происходят от демоников. Госпожа Дум назначила его Главным Инквизитором. Вот тогда-то и появились эти самые демоники. И с каждым годом их все больше и больше. У Вальдеса всегда много работы.
– И что, то, о чем ты сейчас сказал, это большой секрет?
– Об этом не знает никто, – сказал Флюмер. В голосе его не прозвучало гордости за то, что он обладает особым знанием – скорее, присутствовали уныние и обреченность. – Не знают, потому что не хотят знать. Я говорил об этом людям, я пытался донести до них правду. И вот результат – я объявлен еретиком и попал в подвалы инквизиции.
– А ты откуда знаешь?
– Прочитал. Просто прочитал в книгах. Знаешь ли, еще сорок лет назад велась летопись Кларвельта и все события, происходящие в мире, имели должное документальное отражение. Теперь уже никто не помнит об этих летописях. Все наши горожане считают, что Вальдес существовал всегда, что он вечен в такой же степени, как и Госпожа. Но это не так. Я точно знаю дату его появления в нашем мире.
– Стало быть, он пришел откуда-то ? Так же, как и я?
– Именно так.
– И значит… – догадка лежала на поверхности, но все же мне приятно было, что я сам додумался до этого. – Значит, Вальдес – тоже демоник?! И магические способности у него есть! Эти его вытягивающиеся руки…
– Официальный постулат гласит, что Вальдес Длиннорукий – не демоник, хотя и похож на демоника. Его магическая сила – светлая, он олицетворяет собой добро и справедливость, в отличие от зла и разрушения, что несут с собой демоники. Он – пророк, или, если можно так выразиться, исполняющий обязанности пророка. Он пришел, чтобы очистить наш мир от скверны.
– Постулат… А как же факты? Как же книги, которые ты прочитал? В них есть истина…
– Истина существует только для меня. Люди больше не читают книг. Я – продавец книг, но люди больше не покупают их. Большинство из них и читать-то не умеют. Отцы их еще умели читать, но вот детей своих к чтению не пристрастили. Это неприлично теперь – читать книги. Считается, что благородный господин должен исполнять законы, платить налоги и слушаться Госпожу Дум. Вольномыслие не поощряется – за это легко угодить в инквизицию. А раз так, то зачем читать? Это опасно. Господин Вальдес и его прислужники уже давно рассказали о том, что следует знать приличному человеку. Остальное – лишнее.
– Да… – Я почесал в затылке. – Хорош ваш Кларвельт, нечего сказать… Мракобесие какое-то. Просто средневековье (я применил слова, поднявшиеся из глубин моей памяти, и они показались мне очень подходящими). Послушай, Флюмер, если я не ошибаюсь, "Кларвельт" означает "Светлый Мир"?[1] Что же светлого здесь, в вашем мире? – Я обвел рукой мрачную камеру. – Больше все это напоминает большую кучу грязи. Извини…
– Не стоит извинений. – Старик грустно улыбнулся. – Когда-то Кларвельт действительно был Светлым Миром. Не было кровавых боев, в которых ты имел несчастье участвовать. Не было разделения людей на псов и хозяев. Не было инквизиции, не было демоников и костров, на которых живьем сжигали людей. Благородные господа действительно были благородными. Именем Госпожи Дум не прикрывали отвратительные поступки. Даже подлости, лжи и беспросветной тупости, как мне кажется, было меньше. Я читал старые книги и плакал. Я скорбел о светлой эпохе, что описывалась в них и безвозвратно ушла в прошлое. Светлый Мир стал грязным и убогим, он издает запах разлагающегося трупа.
– Это Вальдес? Это он убивает ваш мир?
– Нет, дело не в Вальдесе. – Флюмер взволнованно взъерошил руками шевелюру – седую, не по-стариковски пышную. – Вернее, не только в нем. Вальдес – всего лишь червь, который завелся в ране. Один из многих червей, что завелись в ранах нашего мира за последние столетия. Все дело в Госпоже Дум. Она больна. Мне даже кажется, что она умирает. Она уже не следит больше за тем миром, который создала. Она уже не обращает больше внимания на таких рассадников заразы, как Вальдес.
– Госпожа Дум – ваша богиня? Почему вы думаете, что именно она создала мир? Может быть, и нет никакой Госпожи, и все это только выдумка, миф?
– Ты пришел из другого мира, ты не понимаешь этого! – Флюмер посмотрел на меня сердито, как на богохульствующего недоумка. – Может быть, в вашем вельте совсем по-другому. Но для нас, жителей Кларвельта, Госпожа Дум – это не выдумка! Это даже не абстракция! Она живет в наших умах, она повелевает нашими душами! Мы слышим ее голос!