- Bueno, amigo. Я имею глупость верить тебе. Когда-нибудь погибну из-за собственной наивности. Но прошу: выясни суть вопроса и, если можно, положи конец идиотской стрельбе, пока моих людей не потрепали.
Впервые за все время я подумал, что революция, затеянная в Коста-Верде, чего доброго, может и успехом увенчаться... Парень, сидевший в хромированном самоходном кресле, был разумен и отнюдь не безразличен к участи подчиненных.
- Ограничения имеются? - полюбопытствовал я. Рикардо помотал головой.
- Действуй, как сочтешь нужным. Или прикажи перебить, или отпусти подобру-поздорову. Сам решишь.
- Удавиться впору! - зарычал вспотевший, злой, но тем не менее казавшийся необъяснимо довольным и оживленным Джеймс Патнэм. - Сборище необстрелянных юнцов! Единственный сержант, понимающий по-английски, хлопочет возле раненого... Плевать! Что случилось?
- Да ничего, просто явился на вас поглядеть, себя показать... Кого изничтожаем?
- Не знаю. Спроси у почтенного пришельца: тебе, наверное, представится... Они залегли в руинах, а это, по сути, готовые огневые точки, неплохо сооруженные мельмеками, да временем усовершенствованные... Ребята молодцы, я ругаюсь просто для порядка. Зелены, конечно, а все-таки на курки нажимают исправно и драться готовы, как бешеные. Не то, что молокососы, которых мне присылали во Вьетнаме. "Ах, негуманно, ах, неэтично..."
Джеймс поморщился.
- Пойдем.
За стволом весьма почтенного дерева лежал раненный парламентер. Грязно-зеленая хлопковая рубаха набухала кровью, лицо перекосилось от боли.
- В Коста-Верде, - сказал Джеймс, - о белых флагах, сдается, не слыхивали. Он махал тряпкой вовсю, но тем не менее... Сам видишь. Я склонился.
- Como se llama su jefe?17
Парламентер попытался произнести имя, понял, что ужасный выговор не дает мне возможности уразуметь слово, и пояснил по-испански:
- Pie de metal.18
- А-а-а, - молвил я несколько мгновений спустя. Уж больно внезапной была новость. Потребовалось время, дабы осмыслить услышанное.
- Кто? - не вытерпел Джеймс.
- Ты с ним не знаком. Дай-ка белый флаг и вели солдатне взять винтовки на предохранители. Я не хочу разделить участь этого бедолаги. Ждите, скоро вернусь. Надеюсь...
Я продирался по тропической чаще, направо и налево рубя лианы и колючие ветви отточенным и увесистым мачете. Никакого иного оружия при мне не было. Такова судьба, угрюмо размышлял я: вечно попадаешь меж двух огней. Позади нервные бойцы Хименеса, впереди - насторожившиеся люди Бультмана...
Пробившись ярдов на сто с небольшим вперед, я очутился у прогалины, по другую сторону которой виднелись каменные руины. Тщательно выставил белый флаг. И воззвал:
- Эгей, Pie de metal! Мистер Бультман! Откликнись!
Позади послышался голос:
- Bitte, Herr Helm,19 уроните мачете. Ваша сноровка в обращении с лезвиями есть общеизвестная... Речь лилась весьма спокойно.
- Благодарю. Можете повернуться. Где Грегорио?
- Черт, - сказал я, - вы же слыхали стрельбу. Приношу извинения, у нас не самые дисциплинированные на свете войска. Даже меня поначалу обстреляли. Грегорио жив, о нем заботятся, но от любых обнадеживающих замечаний воздержусь.
Бультман осторожно приближался, держа наизготовку старый вальтер-Р38, оружие, сменившее когда-то в немецкой армии заслуженный, овеянный немеркнущей романтикой парабеллум. Вальтер гораздо лучше, во всяком разе, спусковой механизм не такой ужасный, как у парабеллума.
"Н-да, - подумал я, - немец и впрямь отдаленно смахивает на расплывчатые, нерезкие фото, хранящиеся в архиве. Высокий, худощавый ариец из предвоенных гитлеровских фильмов; приглядный и подтянутый субъект, хотя и не очень молодой. Светлые, коротко стриженные волосы, пятнистый комбинезон..."
Впрочем, у Бультмана и Франчески Диллман имелась общая черта: и доктор, и наемник выглядели бы элегантными аристократами, даже надев устрашающее рубище, вретище и рванье.
- Думал, ты уже промышляешь в Чикаго, - сообщил я.
- И о Чикаго разведали?
- А зачем же ты еще сдался Раэлю? Местные убийства блистательно вершит господин Эчеверриа.
- Вот с какой стати на меня объявили охоту, - произнес Бультман. Говорил он почти без акцента, но фразы иногда строил не вполне правильно. - Да, ваше агентство не сумело действовать незамеченным. Хочешь помешать моему чикагскому заданию?
- Ни за что на свете! Буду лишь приветствовать: по соображениям как служебным, так и личным; личные, сознаюсь честно, преобладают.
- Тогда поясни, для чего приехал в Коста-Верде, если не за моей головой.
- Вообще-то, - молвил я задумчиво, - посылали меня по твой скальп, и секрета здесь нет. Однако дозволили действовать сообразно создавшемуся положению, решать самому: останется Бультман в живых или это излишне. Вот и решаю: останется. Если подымет правую руку и произнесет несколько слов... Да не смотри с эдаким прищуром! Я безоружен, а в кустах наверняка залегли двое-трое твоих автоматчиков!
Поколебавшись, Бультман ухмыльнулся:
- Ни бельмеса не понимаю, но ладно... Переложив пистолет в левую руку, он воздел правую.
- Прекрасно, - сказал я. - Теперь клянись всем, что для тебя свято: никогда, нигде и никому не проговорюсь, какая именно служба просила устранить кровопийцу Фиделя Кастро.
- Ach, - раздраженно процедил Бультман, - это же просто глупо! Хуже телевизионного фильма! Смехотворно!
- Понимаю, - согласился я. - Сам так считаю. Но, коль скоро это глупо и смехотворно, значит, и вреда не будет поклясться? Правда?
- Хелм, это идиотизм! Я безо всяких клятв отродясь не выдавал заказчиков.
- Сделай милость, произнеси торжественное обещание. Рассматривай его, как личное одолжение мне. Секунду спустя немец осклабился:
- Хорошо. Клянусь и присягаю.
- Danke schon, - с облегчением отозвался я. - Теперь твое вечное и надежное молчание обеспечено, а приказ именно к этому, в сущности, сводился.
Поглядев друг другу в глаза, мы дружно рассмеялись.
- Коставердианская миссия Мэтта Хелма завершилась, - уведомил я. - Полным успехом. Выкладывай, как попал в эти богомерзкие джунгли, зачем крадешься по пятам и отчего не нападал раньше, ринувшись по дороге во всю прыть? В группе только трое надежных людей, считая меня самого, а ты, насколько разумею, ведешь не меньше взвода коммандос.
- До президента, - сказал Бультман, - дошло известие о похищенных американцах. Раэль запрыгал от беспокойства, точно таракан, угодивший на сковороду. Перепугался, что заложников перебьют, а дядюшка Сэм разгневается и урежет помощь Коста-Верде. А то и начисто прекратит ее. Кому надобен президент, не умеющий в собственной стране порядок наводить? А отдать партизанам выкуп он тоже не желал. Нельзя же снабжать противника целым миллионом долларов.
- Ага, значит, курьера просто задержали в Санта-Розалии, покуда ты набрал ударный отряд из наиболее закаленных десантников и бросился нам на выручку?
Бультман кивнул.
- А вдобавок Раэль обещал крупное вознаграждение за голову Люпэ де Монтано, если мне повезет. Мне повезло, но лишь наполовину: Монтано пал, однако не от моей руки. Выяснилось, что заложников прячут в Лабале и охраняют сравнительно малыми силами. Я помчал туда и обнаружил только груду мертвецов. Под аркой, Хелм, кто-то подрался на славу. Замечательно подрался. Не ты ли сам?
- Насыщенный выдался вечерок, - молвил я уклончиво. - И потом ты пустился вдогонку, по следам?
- Ja, чтобы защитить в дальнейшем. Я полагал, вы просто имели быть захвачены другой партизанской шайкой... Подкрадывался, выжидал удобный миг... А нарвался на засаду. И устроенную по всем правилам, кстати. Пришлось немедленно вступать в бой.
- Отриньте геройство, сударь, - усмехнулся я. - Ты профессионал. Тебе не погибать со славой надобно, а жить с удовольствием. Допустим, я устрою так, что вся честь освобождения американских бедолаг будет принадлежать господину Бультману. Поможешь мне за это обустроить одно хитрое дельце?