«Разве все это было фальшью?» – он покачал головой, вспоминая счастливое лицо Саги.
«Неужели из-за меня она так упрямо не хотела связываться со Свирелькой? – От этой мысли сердце вдруг забилось учащеннее, а от следующей мысли ухнуло в район желудка: – Ведь она купила мне билет на «Малыша Лукреция»! Я мог бы преспокойно добраться до Хирша и давно бы сидел на хельмском троне, послушай я тогда Сагу!»
Он ощутил подкатывающую волну жара. Если б он только мог прочитать заклинание, от простуды не осталось бы и следа! Принц высморкался в заботливо поднесенную Сиренкой тряпицу и пробормотал слова благодарности. Она откинула со лба его слипшиеся от пота волосы и пожелала спокойной ночи.
«Нет! Хорошо, что я не уплыл на «Малыше Лукреции» и вернулся в дом тетушки Фамфре», – на лице Рика появилась слабая улыбка. Он вспоминал Альфар, поцелуи Саги, танец на празднике, устроенном рыбаками, и подумал, что без этих воспоминаний, он, пожалуй, сошел бы сейчас с ума.
Глава 21
So, now you know you could be dead before they let you
Queen, «Liar»
Зычные крики на гортакском языке разлетались подхваченные сильными порывами ветра, дующего с моря. Вокруг стоял такой галдеж, что после времени, проведенного в трюме-тюрьме, любой шум воспринимался, как нечто пугающее. Яркий солнечный свет дезориентировал трясущихся от страха гремлинов.
Рик щурился с непривычки, однако страха не чувствовал и с наслаждением вдыхал свежий солоноватый воздух. Пирс и пришвартованные в бухте корабли навевали мысли о Хельм. Впрочем, он уже и не надеялся на то, что когда-либо доберется до родных земель, а точнее, окажется в родном фамильном замке Иннишид.
– Смотрите-ка, «песик» похорошел в неволе! – на свету кто-то из команды заметил разительную перемену во внешности Рика. Действительно: зашвырнули в трюм мужчину брюнета, а вывели светловолосого юношу.
– Лучше б он в деваху превратился нам на забаву! – работорговцы скабрезно расхохотались.
Один из матросов со словами «Нельзя тут!» снял с головы Рика наложенную Корником повязку, а затем грубо толкнул его. К счастью рана была не серьезной, и не воспалилась благодаря соленой воде, в которой постоянно «купали» гремлинов и принца. Пленники побрели вперед, спотыкаясь и гремя кандалами. Когда глаза немного привыкли к свету, принц увидел, что их подвели к некому подобию трапа. Ступени трапа издавали противный скрип, похожий на смех – злой, ехидный смех старого колдуна, глумившегося над покорными рабами. Сойдя на берег, Рик бросил свирепый взгляд на корабль работорговцев, от души желая им угодить в девятый вал.
– Что, восьминога никогда не видел, орясина? – юнга потыкал в ростр корабля, который был выполнен в виде осьминога.
Рик промолчал. Меньше всего в тот момент он интересовался «восьминогом».
Низкие горы сгрудились возле темного вулкана – самой высокой точки острова. Из-за частых извержений жители уже год как покинули деревни и переселились на соседние острова, оставив Касарр на откуп работорговцам, которые давно подыскивали для обстряпывания делишек место, подобное этому. Новую партию гремлинов, среди которых находился Рик, гнали к дальнему помосту, словно стадо баранов. Кто-то из работорговцев шутки ради поставил подножку возглавляющему шествие гремлину. Бедняга упал ничком на темный вулканический песок. Со стороны послышался гогот, повествовавший о непритязательном чувстве юмора местной публики. Разодетые покупатели и работорговцы громко переговаривались и отчаянно торговались. Рик подумал, что если прикрыть глаза, то можно представить, будто он находится на обычном рынке: где на прилавках возвышаются глубокие блюда с разноцветными горками специй; где мимо крикливых торговцев, расхваливающих товар, медленно и с достоинством продвигается повозка купца, везущего на продажу ковры, узоры которых вызывают рябь в глазах; где за полмонеты можно разжиться медовыми коврижками. Но, увы, здесь не было ни ковров, ни специй. И коврижки не продавали.