Рика и гремлинов загнали на пустующий помост, облив напоследок водой из ведер. Вначале его возмутило насильственное купание, но когда солнце начало припекать, он даже с благодарностью вспомнил недавний душ.
– Ого, какой симпатичный! Его бы отмыть и подкормить, – рядом прогуливались две женщины, ведущие нарочито громкую беседу. Рик насторожился: неужели эта фраза относилась к нему? Он уставился на женщин. Те неспешно прохаживались меж рядами, но их взгляды сами собой возвращались в сторону помоста, который принадлежал новоприбывшим работорговцам.
– Ой, бордель-маман пожаловала, – с долей обреченности прошептал ближайший гремлин. – Но мы все для нее – уроды.
Юноша постарался улыбнуться потенциальной хозяйке. На данный момент, бордель представлялся ему единственным шансом на спасение. И в самом деле: что они смогут противопоставить архимагу? Да он сбежит оттуда, едва переступив порог.
Бордель-маман заметно оживилась, заметив улыбку Рика, и поспешила перекинуться парой слов с работорговцем.
– С магом… цезериновский… дурой будешь… – по обрывкам фраз Эверикон понял, что напрасно надеется на легкий побег.
– Хамло… никаких скидок… – ветер собрал ответные реплики и услужливо «поделился» ими с принцем.
Не прошло и пяти минут, как возле помоста объявилась очень полная пожилая женщина, в окружении слуг, которые обмахивали ее опахалами из павлиньих перьев, промокали обильно потеющее лицо батистовыми платочками и время от времени предлагали напитки. Она даже не взглянула на гремлинов, перейдя к главному вопросу:
– Сколько просите за молодого человека?
Работорговец тяжело вздохнул, будто отрывал от сердца собственного сына, и, взяв женщину под локоток, увлек в сторону (что было не так-то просто и быстро). Оба о чем-то жарко зашептались, нетерпеливо перебивая друг друга.
Рик почувствовал на себе заинтересованный взгляд раба с соседнего помоста – джамна, сидящего в клетке, вместе с парочкой собратьев по несчастью.
– Слышь, смазливый, это старушка Гариетт. У нее нюх на первоклассных любовников. Попадешь к ней – будешь жить как король, – с толикой зависти прошептал джамн, и, немного помолчав, мстительно добавил: – Если, конечно, тебя не прибьет предыдущий фаворит. Говорят, она любит, чтобы мужики дрались за ее расположение.
– По-моему она давно потеряла нюх, – язвительно прошипел принц, пристально рассматривая необъятных размеров тушу и тут же скривился от боли.
– Взгляд в пол! – работорговец напомнил главное правило, подкрепляя напоминание ударом хлыста по ногам.
Поморщившись от боли, Рик выполнил требование, не забывая при этом прислушиваться к разговору.
– Он ответственности не несет, понимаете ли! – Гариетт в сердцах оттолкнула от себя работорговца и пошла прочь, переваливаясь словно утка. Толпа слуг устремилась следом за ней.
– И не надейся, «пес Цезерина»! – джамн продемонстрировал щербатую улыбку. – На таких как ты здесь другой покупатель. А гладеньких да смазливых и без тебя хватает!.. Слышь, парнишка, честное слово, я бы лучше к Веселому Бекку задом повернулся, только бы к Дымокуру не попасть! – как ни в чем ни бывало, продолжал он, пользуясь тем, что работорговец, стоявший возле его помоста, отошел по нужде. – А ты попадешь! Потому что эти извращенцы боятся магов, а Дымокур их на ремни пускает. Чуешь разницу?
Рик проигнорировал слова скалящего зубы джамна. Возле помоста крутились женщины разного возраста, и взгляды многих были обращены к юноше. Любая из них могла стать его «хозяйкой», его шансом на свободу. Повернув голову, Эверикон покосился на ржавые оковы вокруг запястий. Только бы освободиться!..
Время шло, а покупателей все не убавлялось. Рик, порядком уставший от гула и суеты, сидел на помосте и дремал, прислонившись к спине Корника. Во время спора, который затеяли две женщины, устроившие настоящий аукцион из-за Рика, к помосту подошел жилистый старик. Одежда старика была бедной, поэтому на него почти не обращали внимания, а если и обращали, то стремились побыстрее отвести взгляд: левый глаз старика казался стеклянным из-за бельма, правый он подслеповато щурил.