– Интересный поворот, – Абелоун удивленно вскинул брови. Все-таки шпионы соседних королевств что-то разнюхали! Зараза!
– Еще бы! Придется устроить аукцион, – пошутил Грифф.
– Ни одно королевство не способно перебить мою цену, – архимагу не нравились шутки. Особенно шутки, звучащие из уст нечистого на руку альфарейца. – Я догадываюсь о твоих чаяниях и смею заверить, что моим помощникам по силам осуществить твое заветное желание. Ты же видел младших детей Вальеса?
– Да. Исключительно по этой причине я первым делом подумал о Вашем Святейшестве.... Как о лучшем из лучших архимагов, разумеется.
На лице Гриффа заиграла гадкая ухмылочка, полностью преобразившая его слащавую внешность. Он вполне мог состязаться в коварстве с силой зла, с которой всю сознательную жизнь боролся Абелоун. В ту минуту архимаг увидел разительное сходство эльфа с Инфернусом, извечным противником святого Цезерина и пособником всякого еретика, который не верил в райские кущи Верхнего царства.
Плавучая изба, ловко подпрыгивая на небольших волнах, стремилась в сторону Брусничных островов. Вопплы мало годились для длительных морских путешествий, однако для того, чтобы сплавать в гости на другой остров, избушки приходились очень кстати.
Ближайший из Брусничных островов – Кордат – был ценен тем, что на его скалистых берегах располагался маяк. Сага утверждала, что маяк поможет завершить их злоключения. Когда Рик интересовался, каким образом это произойдет, она дула щеки и отмалчивалась. После неудавшегося жертвоприношения, ягини прониклись глубочайшим уважением к стихийному магу и стремились исполнить любой его каприз. К белокурой спутнице они тоже подобрели, и эта доброта выражалась очень странно: ягини попросту игнорировали девушку и по-доброму не пытались сварить из нее суп. Саге было обидно, но она молчала. Даже избушку ягини зачаровали так, что она слушалась исключительно Эверикона.
– Возьми левей, – Сага захлопнула окно, чтобы морские брызги не залетали внутрь. Девушка определяла направление по старому проржавевшему магвигатору, который нашла в захламленном сарае. Магвигатор был необходимым устройством для любого мореплавателя. В отличие от ягинь, Сага прекрасно осознавала ценность магвигатора, потому что ориентироваться по солнцу было делом неблагодарным, а порой даже гиблым. Особенно, если учитывать то, что рядом с Брусничными островами находились Адовы зубы, «утянувшие» на дно не одну сотню кораблей.
Рик послушно отдал мысленный приказ избушке и та, перестав работать левой лапой, начала загребать правой. Он стоял, широко расставив ноги, и безотрывно смотрел в мутное от соленых капель окно. Тошнота подкатывала все чаще. Никогда прежде не плававший на кораблях принц плохо переносил даже небольшую качку. Поначалу морское путешествие вызвало у него восторг, но через какое-то время Рику отчаянно захотелось очутиться на суше. Иногда ему казалось, будто он сходит с ума от резких толчков работающей ластами вопплы. Сага по-доброму усмехалась, глядя на страдания спутника.
– Разве ж это качка? – спрашивала она. – Ты еще настоящей качки не видел.
– И не горю желанием! – огрызался Эверикон и тут же добавлял: – Пока я в силах подчинить себе стихию, никаких волн на море не будет!
Он держал слово, и морская зыбь тревожилась только стараниями попутного ветра. Впрочем от ветра не было ровно никакой пользы; воппла, большую часть времени скорее дрейфовала, нежели продвигалась вперед. Через сутки, когда организм сумел приспособиться к утомительной, изматывающей качке, на пути возникло новое препятствие: по правой половине неба угрожающе быстро расползалось чернильное пятно. Море затихло, набираясь сил перед бурей.
– Проскочим. Обязательно проскочим, – пообещал Рик, встретившись с тревожным взглядом спутницы. Однако уверенности в его словах она не услышала.
Под ногтями молодого мага засветились руны, похожие на тлеющие угли. Рик тяжело дышал, стиснув зубы, – заклинание юлило и пыталось вырваться, словно выхваченная из воды форель. Когда заклинание, наконец, поддалось и устремилось в сторону лиловой тучи, принц едва держался на ногах. Мучения окупились сторицей: грозовая стихия затихла, замолчала, правда туча осталась на прежнем месте.