– Три выходных на Ха́лиг-дэг! – не задумываясь, выпалил юноша.
Он так надеялся на праздник, посвященный скорому приходу лета. И даже строил планы насчет рыбалки и полноценного сна. Правда Берток уже успел порушить эти планы, сообщив, что его расписание немного подкорректируют для совместного ужина с родственниками – и только. В остальном расписание останется прежним. Юстиниан сильно расстроился, и даже подумывал о том, чтобы организовать своеобразную забастовку или даже голодовку. И вдруг – такая удача, родной дядя в роли феи-крестной!
– Они твои, – заявил Абелоун. – Позволь поинтересоваться: что ты будешь делать в выходные?
– Буду много спать, ловить рыбу, купаться, объедаться пирожными, строить песочные замки, – радостно перечислял принц. Он умышленно не упомянул о своем секретном убежище, в янтарном песке которого были зарыты две бутылки крепкого эля. Ох и надерется же он!
– Право ты еще ребенок! – усмехнулся дядя. По всей видимости, его устроил ответ горячо любимого племянника.
Юстиниан зашел в свою спальню, стянул сапоги и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Перед тем, как провалиться в сон, юноша скользнул взглядом по безупречно белому потолку. Одно и то же день ото дня. Выдержит ли его разум подобную гонку обучения? Положение принца обязывало знать пройденный материал на зубок. А будущий статус главы дома Цезерина не позволял отлынивать от ежедневной практики в магии. Талантливого парнишку шлифовали, словно драгоценный бриллиант, которому суждено было занять должное место в золотой короне. «Вольная» на время Халиг-дэга явно вызовет недовольство учителей-наставников и, прежде всего, отца, но слово архимага было законом, а его влияние на короля почти безграничным. Так что впервые за долгое время Юстиниан засыпал счастливым: он предвкушал полные безделья праздники.
Халиг-дэг длился ровно три дня. Первый день праздника посвящался времяпрепровождению в кругу семьи. Для вечно занятых королевских особ «семейный день» означал получасовой совместный ужин и пять минут совместной молитвы. Вообще-то простой люд уделял молитве добрую половину дня, но когда ты молишься в компании главы дома Цезерина, выше которого только божество, то правило упраздняется. Абелоун обращался с подданными как настоящий фанатик, жестоко наказывая каждого отступника, но в кругу семьи позволял себе расслабиться и смотреть сквозь пальцы на многие вещи.
Во второй день праздника орбанцы приносили скромные дары морю, в третий день люди купались или просто свершали долгие прогулки по бесконечным пляжам, потому что любая работа в Халиг-дэг считалась грехом. Все найденные на пляже ракушки и цветные камешки бережно хранились до следующего праздника и снова отдавались морю. Данное действие «работало» на привлечение удачи и здоровья.
Последний день учебы перед праздниками тянулся особенно долго. Единственный ученик время от времени болтал ногами (благо под партой ничего не видно), попутно внимая наискучнейшей лекции Бертока. Последний рассказывал о торговых отношениях королевства Орбан и часто отвлекался на собственные суждения. Принц старался не обращать внимания на раздражающую привычку учителя. Но это было не так-то просто.
– Экономика королевства терпит колоссальные убытки от деяний пиратов. Если бы не эти оборванцы, умеющие жить только за чужой счет, мы получили бы выход в Дивное море и наладили бы торговлю с южными эльфами.
Юстиниан зарекался перебивать Бертока, ибо в этом случае лекция грозила растянуться на дополнительных десять-пятнадцать минут. Однако на этот раз он не удержался:
– Учитель, почему наши маги не в состоянии покончить с пиратами раз и навсегда?
– Отличный вопрос, Ваше Высочество. Если мы мобилизуем все магические силы для отлова пиратских кораблей, то это будет сродни ловле блох у одичавшей дворняги.
– Тогда включите магов в штат корабельной команды каждого торгового судна.
– Дело в том, Ваше Высочество, что пираты тоже практикуют включение магов в свой штат.
– И что, – изумился юноша, – неужели их маги всегда одерживают победу над нашими?
– Не всегда, Ваше Высочество. Далеко не всегда.
– Откуда вообще берутся эти пираты? Кто они? Что за народ?
Берток медлил с ответом, словно тщательно обдумывал каждое слово. А затем, уткнув взгляд в раскрытый фолиант, буркнул: