Я поднял один из уцелевших стульев и сел. Лизетт принесла тарелку с холодной закуской: вареными яйцами, солеными огурцами и двумя бутербродами с сыром.
Я съел все без остатка. Посмотрел на осунувшееся лицо девушки и попросил добавки. Она ушла и вернулась с двумя сухими булочками.
– Ешь, – сказал я. – И чтобы без разговоров.
Лизетт слабо улыбнулась, но с булочками расправилась молниеносно.
– Нам нужно кое-что прояснить, – сказал я. – Ты сейчас открыла замок ключом, так? Значит, Пещера была заперта?
Лизетт кивнула.
– Значит, тот, кто это сделал, имел ключ.
Лизетт не понимала, к чему я клоню, и молчала.
– Ключ у тебя и у Сергея.
Лизетт снова кивнула.
– У кого еще есть ключ от Пещеры?
Девушка пожала плечами:
– У всех. У всех у нас есть.
Потом что-то сообразила и добавила:
– У тебя нет. У тебя нет ключа.
1.2.1. Жалостливый кавалер
– Может, это Кролик?
– Зачем ему?
– Ты же сама сказала, что они поссорились.
«Меня твои делишки не волнуют, и кончай здесь околачиваться», – вот, что сказал Сергей Кролику.
Лизетт пожала плечами.
– Страшно за него, – сказала она.
– Думаю, все в порядке.
Девушка заперла Пещеру.
– Боишься, что стул украдут? Сломанный… И зачем закрывать, если у всех ключи?
– У тебя-то нет, – напомнила Лизетт.
Я рассердился.
– Почему ты вообще со мной разговариваешь? Я же вор!
Лизетт посмотрела на меня с осуждением.
– Я пойду.
На ее глазах появились слезы.
– Ну что ты?! – сказал я. – Найдешь ты Сергея, все будет хорошо.
Я обнял ее и услышал тяжелый стук сердца. «У нее словно барометр на несчастья в груди спрятан».
– Ладно. Пойдем к Папе. Может, он что-то знает, – галантным кавалером я не был, но был кавалером жалостливым.
1.2.2. Замок Высокого Папы
Высокий Папа жил в большом доме, облицованном серым камнем. С террасой на втором этаже и балконом на третьем.
Он стоял на веранде и держал в руках чашку с блюдцем.
– Здравствуйте, – крикнул я через забор.
Высокий Папа тупо уставился на меня.
– Приятного чаепития!
Он перевел взгляд на Лизетт, а потом отвернулся.
– Сан Саныч, – крикнула она. – Вы Сережу не видали?
Высокий Папа мотнул головой.
– А куда делся Кролик?
Сан Саныч не удостоил меня ответом.
– Здесь нам ловить нечего, – обратился я к Лизетт.
– Куда же теперь?
– К Сергею. Может, он вернулся.
1.2.3. Добрый знак
Мы шли в тишине. Лизетт задумчиво смотрела под ноги, а я не знал, о чем говорить. Мой опыт общения с женщинами не был велик.
– Эй, – прервала молчание Лизетт, – а как твои яблони?
– Яблони? Нормальные яблони, яблони как яблони.
– За ними смотреть нужно. Ты смотришь?
– Смотрю, – сказал я.
Чего на них смотреть, не убегут же, в самом деле. Я ни разу не зашел в сад, чтобы не портить настроение ни себе, ни деревьям.
– Надо белить их, – продолжала Лизетт, – обрезать. У тебя в саду пара молодых, за ними очень нужно смотреть. Ты смотришь?
– Смотрю, – глухо отозвался я.
– Хорошо, – согласилась девушка.
Я пожал плечами и решил перевести тему:
– Мне сегодня сон приснился.
Лизетт не ответила, но подошла поближе.
– Я долго блуждал по пещере, обычной пещере в лесу. Так вот, я блуждал и думал, что никогда не выберусь. А потом увидел свет и…
– Это хороший знак, – перебила Лизетт, улыбнувшись. – Добрый знак. Из тьмы к свету выйдешь.
Каким бы маленьким ни был мой опыт общения с женщинами, я знал, что им известна таинственная система «знаков».
– Мы скоро дойдем, вон тот дом, – сказала Лизетт, указав носом на двухэтажный особняк, обнесенный коричневым сайдингом. По голосу я понял, что она устала.
1.2.4. Дама сердца
На удивление Сергей был дома. И был не один.
Лизетт развернулась и вышла, хлопнув дверью. Бармен осоловело посмотрел ей вслед. Чокнувшись с подругой, он выпил рюмку водки. В наготе та выглядела естественнее, чем многие другие при параде.
Я повернулся, чтобы уйти, но заметил у двери мольберт. Сергей нарисовал даму сердца на озере в лесу. И было это, видимо, на рассвете.
Я постоял немного перед полотном, потом посмотрел на незнакомку. Она была пьяна и некрасива. Ровно такая же женщина заглядывала вчера в кабак, когда я буравил глазами дверь в ожидании Кролика.
1.2.5. Все сходится
Когда я вышел, Лизетт нигде не было. Я вздохнул с облегчением: женщины, не выказывающие эмоции обидчику, обычно погружают в них случайных людей. Снова утешать Лизетт не хотелось. Мне предстояло разбираться с собственными проблемами.