Она рассмеялась.
– Во всяком случае, жалеть себя не буду.
– Это хорошо.
Я не знал, что еще сказать. Она была счастлива.
2.13.4. Прощание
Алиса отхлебывала чай, а я представлял, как обнимаю ее. Как кладу на кровать.
– До свидания, – без предисловий сказала Алиса.
Я встал из-за стола.
– Я Вас провожу.
– Нет, – сказала она.
«Нет», – эхом отозвалось во мне.
«Нет» Алисы – шаровая молния, поражающая на месте. Я опустошен ее «нет», оглушен, отвергнут. «Нет» выступает каплями пота на моих ладонях, бьется в висках, разбивается о стекла невидящих глаз.
– Нет, – сказала Алиса. Неслыханная черствость.
Я безвольно опустился на стул.
Она вышла из дома, а я сидел на месте.
Через несколько минут выбежал за ней. Миновал калитку, выскочил на дорогу – Алисы и след простыл.
Безжалостная, жестокосердная Алиса. Бросила нас с кошкой на произвол судьбы.
В первый раз я подумал о Дине с нежностью. Как о товарище по несчастью.
2.13.5. Вялые поиски
Я отправился на поиски Дины, понимая, что это безнадежная затея. Я хотел помочь животному, хотел помочь самому себе. Но понял, что, преследуя кошку, я цеплялся за любую возможность быть ближе к Алисе.
Я надеялся, что найду Дину и верну хозяйке. Покажусь ей героем и снищу почести. Очарованная моим подвигом, Алиса, ясное дело, и не посмотрит на животное – кому оно теперь нужно?! – протянет ко мне губы. Но я кратким движением головы от благодарности откажусь. Не лыком шит.
Так бы все и случилось, это точно. Но кошку я не нашел.
Возможно, я только представил, что ищу. Мне могло это сниться.
Без Алисы не имело смысл искать ее кошку. Без Алисы ничего не имело смысл.
2.13.6. Смысл
«Должно же хоть что-то иметь смысл?!» – вопрошал я себя.
Захлебываясь неизбывной тоской, я выныривал на поверхность для вдоха. «О чем я думал до встречи с Алисой? Что меня волновало? Чего хотел?» – вспоминал я прежде, чем погрузиться в очередной водоворот печали.
Пойми я, чем выживал раньше, появилась бы надежда на спасение. На возврат к прежнему себе. Старый добрый я. Казался мне идеалом. Спокойный, терпеливый, надежный. Алиса разрушила меня до основания. При ней я был счастлив нервничать, ненавидеть, тосковать.
«Если бы ничего не было», – мечтал я.
Мне хотелось очиститься от всего, что привнесла в мою жизнь Алиса. Я должен был стать собой.
Этой мыслью я бредил: вернуться к истокам, обратиться в нуль, очиститься и очистить. Убрать видимые следы, стереть из памяти.
В тот час, когда Алиса садилась на поезд до Санкт-Петербурга, я вернулся на поле и снова взялся за грабли.
Я не только убирал с земли пшеницу, но освобождал от мусора сознание. Возвращался к началу, когда ничего еще не было. Ни девушки, против моей воли занявшей мысли. Ни пшеницы, против моего желания занявшей землю.
2.13.7. Дружба
– Лизавета сказала, картошку хочешь. Ну-ка пойдем, распилим пару бревен.
Я кивнул и пошел за дядей Пашей.
– Ты это, – сказал он, – Лизавета – девушка хорошая. Ты ведь это, не это…
Я удивленно на него посмотрел.
– Смотри мне. Она добрая, Лизавета-то. Рвется всем помогать. От нее не убудет, но ты-то все равно не пользуйся.
Я кивнул и уставился под ноги.
– Она вся в мать, в Нину Григорьевну, – Павел Никифорович щурился на солнце. – Та еще хуже. Узнает, у кого беда, тут же прибежит. Первая. И ведь попрекать не будет, я-то знаю. Все поймет, рядом посидит. Бывало у тебя, что хотелось, рядом кто посидел, помолчал? – спросил он и, не дожидаясь, продолжил. – У меня бывало.
Он испытующе посмотрел на меня. Видимо, выражение на моем лице ничего ему не говорило. Он замолчал. Молчал всю дорогу до дома Лизетт. Там скинул рубашку, принес из сарая пилу и кивнул на три огромных бревна.
Пилить бревна с дядей Пашей было приятно. Действовали мы на удивление слаженно. Он руководил, выкрикивая: «Тяни на себя вверх, а я снизу» или «Упрись, упрись ногой в бревно». Движение пилы «Дружба» почти не стопорилось.
После распила бревен, я сел на полено, а дядя Паша вынес из дома две кружки холодного кваса.
– На, – сказал он.
Я взял кружку и жадно выпил содержимое.
Из дома вышла Лиза.
– Веничком пройдись, – сказал дядя Паша и пошел в дом.
Лизетт заводила граблями по земле, но щепки, стружки и опилки либо глубже врезались в землю, либо разлетались в стороны. Девушка раскраснелась, засопела.
Я протянул к ней руки. Лиза отвернулась, спрятала лицо.
– Ну что глядишь?! Иди отсюда, мне убираться надо. Слышишь, бери мешок с картошкой и иди!?
Мне показалось, что в голосе ее звучали слезы.