Я посмотрел на часы. Два ночи.
Я встал из-за стола и лег на кровать.
Отныне никто не будет стучать по ночам в мою дверь, никому я больше не нужен. Вор и отщепенец.
Я резко сел:
«А вдруг постучит участковый?»
От этой мысли стало больно.
Раньше я не боялся ночного стука в дверь. Раздражался, злился, но страх не испытывал. Теперь я дрожал.
На моменты обеих краж я не имел алиби. Когда угнали телегу, Кролик от выпитого был без сознания. Он не сможет сказать, что я делал и во сколько. А в ночь, когда украли коня, я был и вовсе один.
«Вдруг меня посадят? – с ужасом подумал я. – На сколько сажают за кражу коня с телегой?»
Я влип по самые уши, и, осознав это, разволновался. Мозг отказывался работать.
«Так! Соберись».
Я закрыл глаза.
«Если придут, скажешь, как есть. Найдешь людей, докажешь платежеспособность. Не пьешь, не куришь, зачем тебе красть?… А можно и вовсе сказать, что это была шутка. Сколько дают за хулиганство?»
Я немного успокоился.
К тому же оставалась надежда, что деревенское общество не отличалось гражданской сознательностью, и полицию никто не вызвал.
«Зачем я приехал? – снова подумал я, откидываясь на подушки. – Почему решил, что здесь хорошо? Надо было остаться. Найти новую работу, девушку. А не уезжать к черту на куличики, где одни дураки и алкоголики!»
В глубине души я понимал, был уверен: судьба настигла бы меня где угодно. Но, как за спасательный круг, хватался за мысль, что могу контролировать свою жизнь.
0.7.2. Ночной гость
В дверь громко постучали.
Я вздрогнул.
Постучали еще раз.
«Ну все», – решил я и ватными от страха ногами пошел открывать.
На пороге стоял Сергей, бармен и владелец «Пещеры». Я облегченно выдохнул.
Сергей вошел в дом и закрыл дверь. Он был года на два старше нас с Кроликом. Худой и высокий, отличался резкими движениями.
– Ты дурак, – сказал он. – Но твоя бабка…
– Ясно.
Бабушка была чудесным человеком.
– Не знаю, что там и как, – продолжил он, – но ты же не за конями приехал?
Я впервые задумался, много ли кабаков в деревнях.
– Это не я.
– Поговори со своим приятелем Кроликом, – Сергей замялся. – Он-то побольше нашего слышит.
И ушел, не попрощавшись.
«Я так и знал, – подумал я, – так и знал, что это кроличьих рук дело. Но зачем ему?»
0.0. Дауншифтинг
0.0.0. Всем собакам собаки
Одна из собак подняла морду и уставилась на меня.
Я замер.
Собака встала. Донеслось злобное рычание.
Я попятился, она гавкнула.
– Поехал бы на автобусе, – будто сказала она, – и проблем бы не было.
– Битый час шел, надеясь на попутку. Но пейзаж не менялся: ни автобусов, ни машин. Людей тоже не было. Заиндевевшие деревья стояли неподвижно.
Несколько раз я сворачивал с шоссе, но ни одна из дорог не вела к бабушкиному дому, ни одна не показалась знакомой. Пока на стволе высокого клена не увидел доску объявлений: «Куплю дом», «Продам уголь».
«Кажется, здесь», – обрадовался я и свернул. Но вскоре глаза споткнулись о черное пятно на снегу: посередине дороги лежали собаки.
Одна из них, оскалив зубы, направилась ко мне. Ее товарка лениво потянулась и встала.
Я заметил грязные космы, красные глаза размером с блюдце. Повернулся и пошел обратно.
Умные люди сказали бы, что поворачиваться спиной – ошибка. Я же твердил себе: «Главное, не смотри!» Чем быстрее уходил, тем медленнее и спокойнее чеканил слова: «Я сам создаю действительность. Без наблюдателя нет объекта наблюдения».
Достигнув шоссе, я перевел дух и заставил себя обернуться. Никого.
Прошел метров десять. Оглянулся. Собаки стояли у поворота. Но дальше не шли, будто сдерживаемые невидимым забором.
Они внимательно смотрели мне вслед. Потом заскулили и, понурив головы, поплелись обратно.
«Вот черт», – услышав песий скулеж, я устыдился. Собаки были голодны и одиноки.
Я полез в чемодан и достал бутерброды, что взял с собой. Вернулся к повороту и бросил колбасу в снег на обочине. Привлекая внимание, тихо окликнул:
– Эй!
Собаки не оглянулись. Они разочарованно брели обратно на належанное место посередине дороги.
– Какие же вы дурные, – с грустью посмотрел на колбасу.
Я был раздавлен. Оставшись без бутербродов, но с памятью о том, как позорно улепетывал от собак, я отправился искать обходной путь к бабушкиному дому.
Только потом я понял, что дворняги, лежавшие на дороге, служили предостережением. По словам Лизетт, они были добрыми друзьями, посланными защитить от беды. Я думал, они охраняли дорогу от меня, чужака, но они охраняли меня, чужака, от дороги.