Я представил, как Алиса произносит эту фразу вслух. С наслаждением выдыхает обилие слов. Ее голос медленно растекается в воздухе, чтобы достигнуть моих, а на самом деле – ее, ушей. Из-за манеры самовлюбленной, протяжной речи казалось, в собственных словах она рассчитывает найти больше, чем вкладывает.
«Вы, конечно, меня не поймете», – говорит Алиса, и неожиданно для себя я осознаю, что ее голос звучал в моей голове и до прочтения письма.
Он надоедал мне во время еды, прогулок и сна, мешал в работе, заставал врасплох в туалете. Я слышал его в множестве других голосов, слышал при включенном телевизоре, слышал, затыкая уши.
Но особенности ее голоса стерлись из памяти. Он звучал так же упрощенно, как голоса остальных мысленных собеседников. Ее голос давно уже стал моим.
«Вы очень плохо обо мне думаете. Но и я о Вас не лучшего мнения», – говорит Алиса. Говорит медленно и жеманно. Она любуется своими словами, прислушивается к ним.
«К человеку, который нам нравится, мы относимся с подозрением: мало ли что? Чувства более сильные вызывают чуть ли не ненависть».
В отсутствие личного и телефонного сообщения, Алиса ждала от меня ответных писем. Для нее время шло, определялось моим молчанием. Для меня – стояло на месте. Я ничего не ждал, не считал дней без ответа. Я привык к боли от расставания с Алисой, и не хотел ни на что менять.
Я прочитал письмо пару раз, но она оказалась права: я ничего не понял. Хотя, если говорить начистоту, я не понимал и половины того, что в свое время говорили мне женщины.
3.6.2. Колыбельная
Телефон звонил долго, навязчиво и бесцеремонно. Я перестал понимать, настоящий ли это звук или его иллюзия. Я поднял трубку. И услышал голос Алисы – такой спокойный, словно не она в ожидании ответа старательно вслушивалась в гудки.
– Ты здесь? – ее голос потек в ухо, обволакивая несуществующие преграды.
– Только пришел. Давно звоните?
– Это так по-женски – не брать трубку, – усмехнулась Алиса.
Чувствуя откровенную неприязнь к девушке, молчал. Не я выбрал условия, не я начал разговор, и не я закончу
– Помнишь? – спросила она, и вмиг отчаяние холодной волной затопило мою злость.
Я сел на пол, сжав свободную руку в кулак.
– Это я тебя убил?
– Какая разница… Я хотела спеть колыбельную. Но ты, наверное, уже спишь.
Наклонив голову, она как к микрофону прижалась губами к моему уху, но вместо голоса я опять услышал звонок телефона. Я рассердился и поднял к ней лицо. Но губы ее не нашел.
Телефон звонил и звонил, наполняя меня досадой, а я, как слепой, водил перед собой руками, надеясь нащупать Алису.
И когда я понял, что не могу больше терпеть ни этот назойливый звонок, ни бесплодные поиски, я мгновенно лишился сил, и, сознавая беспомощность, проснулся в крайнем раздражении.
В отсутствие связи в деревне Шахматная телефон лежал на столе, давно разряженный.
3.7. Развилка
3.7.0. Доступность боли
«Абонент временно недоступен». Я стоял, прижав трубку к уху, и вслушивался в безразличный женский голос. Когда звонил второй раз, угадывал в нем укор и раздражение. В третий – усталость.
Я сам устал. Устал впустую набирать номер Алисы. Последние дни ходил к телефону в Солнечный утром и вечером, платил за каждую попытку звонка.
Хозяин дома наливал мне чашку чая, варил куриные яйца. Говорил: «Перемелется – мука будет». Макая яйцо в солонку, я думал о времени. Сколько его нужно, чтобы Алиса стала доступной?
Все общение с ней происходило исключительно во сне. Снилось, что Алиса целует меня, и с утра я светился от счастья. Пока следующей ночью она не обзывала меня дураком. Но и после я не переставал набирать ее номер.
«Абонент временно недоступен», – женский голос сочувствовал. Дай ему волю, начал бы оправдываться. «Что я могу сделать?» Что я могу сделать, если некоторые люди даны нам для боли?
3.7.1. Победа
– Плесень, – сказал я. – Плесень и яблочный уксус. Вот что у нас уродилось.
Зиновий Аркадьевич, ругаясь на чем свет стоит, разносил весть по деревне. Сергей стоял, сложив руки на груди. Оценивал ситуацию.
– Сейчас, – наконец, сказал он.
Бармен вышел, но вскоре вернулся с литром пива.
– Это ее. Бабки твоей. Берег на случай.
– Моей неудачи?
Не ответив, Сергей разлил пиво на две кружки. Оно приятно пенилось. Как я мог надеяться, что сидр моего производства встанет с ним в один ряд?!
– За победу, – сказал бармен.