Повсюду, где сеньоры и бюргеры воевали с духовенством, они с восторгом привечали людей, во имя новой религии или некоего идеала высшей нравственности боровшихся с католицизмом и старавшихся вытеснить его. Проповедник катаров или вальденсов становился для них неожиданным помощником. Вскоре, благодаря смешению тяги к неизвестному и дилетантизма, в феодальной среде и в городах стало модным афишировать презрение к старому культу и приветствовать новый.
Граф Фуа, завидев процессию, несущую реликвии, оставался на коне и не склонял головы. Он жил в окружении сектантов. Его жена и одна из сестер принадлежали к вальденсам. Как-то раз в 1204 г. он находился в замке Фанжо, одном из оплотов ереси, с группой рыцарей и горожан. В его присутствии другая его сестра, Эсклармонда, вместе с четырьмя благородными дамами — своими подругами была приобщена к катаризму епископом Кастра Гилабертом. Они обещали впредь не есть ни мяса, ни яиц, ни сыра, а только постное масло и рыбу. Они обязались также не лгать, не клясться, навсегда воздержаться от всякой плотской связи и до самой смерти практиковать новую религию. Еретики велели им прочесть «Отче наш», возложили на них руки, а потом положили им на головы Евангелие. После этого все присутствующие простерлись ниц перед священниками, которые только что провели службу, и обменялись с ними поцелуем мира. Эта сцена через сорок лет была рассказана в инквизиции одним свидетелем.
Скандальная хроника, тщательно собранная монахом из Сернея, постоянно поминает графа Тулузского Раймунда VI. «Я хочу, чтобы мой сын вырос среди вас», — говорил он тулузским еретикам. Он уверял, что дал бы много сотен марок серебра, чтобы один из его рыцарей мог обратиться в их веру. Он с удовольствием принимал все дары сектантов; видели, как он простирался ниц перед их священниками, просил благословить его и обнимал их. Однажды, нетерпеливо дожидаясь солдат, которые не появлялись, он воскликнул: «Ну конечно, мир создал дьявол: ведь ничего не делается так, как я хочу!» Он заявлял епископу Тулузскому, что монахи-цистерцианцы не могут спастись, «потому что их паства испорчена роскошью». Он осмелился пригласить этого епископа прийти ночью в его дворец на проповедь альбигойцев. Однажды, находясь в церкви во время мессы, он приказал своему шуту подражать жестам священника — в тот самый момент, когда тот, обратившись к народу, пел «Dominus vobiscum»[11]. Наконец, говоря об одном еретике, плохо одетом и уродливом калеке, который жил в Кастре, он сказал: «Я предпочел бы стать этим человеком, чем получить титул короля или императора».
Были и более тяжкие факты. Один тулузский еретик осквернил алтарь церкви и совершил мерзкие святотатства. Он во всеуслышание говорил, что, когда священник во время мессы съедает гостию, его тело поглощает всего лишь демона. Арнольд-Амальрик, будущий руководитель крестового похода против альбигойцев, а в то время аббат Грансельва, потребовал от Раймунда VI кары за все эти безобразия. «За дела такого рода, — ответил ему граф, — я никогда не буду преследовать соотечественника!» Петр из Во-де-Сернея полагает, что вправе утверждать: Раймунд VI определенно примкнул к ереси. В военные походы он брал с собой альбигойских епископов, облаченных в мирские одежды: в случае тяжелого ранения они бы немедленно возложили на него руки.
Этим приверженцам ереси щедро приписывались все пороки. Монах из Сернея видит в Раймунде VI безнравственного злодея, которого не пугал даже инцест, и изливает на него потоки брани: «Член дьявола, сын погибели, закоренелый преступник, кладовая грехов»[12]. Конечно, эти южане не были святыми. Раймунд VI, как и все ему подобные, имел наложниц и внебрачных детей, не говоря уже о сменивших друг друга пяти законных женах. Но разве сеньоры Севера вели более душеспасительную жизнь? Они тоже безжалостно воевали с Церковью; разве что, отбирая у нее мирские богатства, они чтили ее духовную власть, ее традиции и догматы.
Умонастроение баронов Лангедока оставалось для католической массы неразрешимой загадкой. Ее чрезвычайно удивляли их терпимость, их нежелание сокрушать секту, их причудливое окружение, в котором тесно соседствовали евреи, катары, вальденсы и ортодоксы. Единственно возможным объяснением этого необыкновенного факта ей казалось обращение их самих в катаризм. Действительно, ошибка инициаторов крестового похода против альбигойцев и заключалась в том, что они считали: раз эти феодалы покровительствуют еретикам, значит, они сами еретики.