Этот удар был для Арнольда-Амальрика и Симона де Монфора тем болезненней, что в конце 1209 и начале 1210 г. продвижение крестоносцев, похоже, замедлилось. Устрашенные первыми побоищами и взятием основных центров ереси: Безье, Каркассона, Памье, Альби, — катары поначалу не оказали серьезного сопротивления. Пока они укрывались в горах, отъявленный покровитель нечестивцев — Раймунд-Рожер, граф де Фуа — не рискнул выказать неповиновение. Но когда великая армия оставила дело незаконченным и повернула на север, они пришли в себя. Кастр и Ломбер, важные крепости, вновь стали катарскими, и граф Фуа опять занял враждебную позицию. Нужно было предпринимать новое усилие.
Тревогу, вызываемую этим откатом в завоевании, дополнительно усиливала позиция внешней власти и соседей. Было известно, что Филипп Август к крестовому походу относится неодобрительно. Раймунд VI, после возвращения из Рима еще раз ездивший к нему просить помощи, не получил ничего, но был хорошо принят. Его новое обращение к императору Оттону также не принесло результатов. Но Педро II, его шурин, был явно не расположен позволить Монфору и его легатам захватить весь Юг под предлогом спасения веры. Его репутация христианнейшего государя не позволяла ему открыто объявить себя врагом крестоносцев, но он постоянно вмешивался, затрудняя их продвижение. Исподтишка он подстрекал шателенов завоеванных земель восставать против захватчиков. В то же время он упорно отказывался принять от Симона де Монфора оммаж за виконтство Каркассон, как бы не признавая свершившегося факта. Весной 1210 г., решив выступить в защиту графа Фуа и его земель, он пригласил Раймунда-Рожера и Монфора на конференцию в Памье. Естественно, соглашение между ними, которого он добивался, не состоялось; Арагонец был для крестоносцев грозным препятствием. К нему было нельзя относиться как к врагу, и многие шателены приносили ему оммаж за свои крепости, чтобы избежать подчинения Симону де Монфору! Что станет с великим начинанием, если так начнут делать все?
Аббату Сито и его партии приходилось бороться не только с еретиками, но и с умеренными католиками, щепетильными людьми, врагами крайних мер, а также с Папой, слишком приверженным юридическим формальностям и, похоже, не желающим репрессий. Легаты не могли делать вид, будто не получали четких приказаний Иннокентия III, но собирались выполнять их так, чтобы эти приказы не стесняли их действий. Между Папой и его уполномоченными наметился конфликт.
* * *
Им еще и приказали простить тулузских горожан! А ведь, по их мнению, именно здесь следовало нанести удар. Пока не будет уничтожен этот очаг сопротивления, крестовый поход не мог закончиться. Но Тулуза была одним из тех «святых городов», которые в средние века все особенно почитали. Со своим лесом башен и колоколен, с церквами, теснящимися в ее стенах, с чудесной базиликой Сен-Сернен, розовеющей в лучах закатного солнца, с высокой, квадратной в сечении колокольней собора св. Стефана и святилищем Дорады в блеске золота и мозаик, красный город — колоссальный реликварий — не переставал притягивать и восхищать паломников. Большинство его населения оставалось католическим, но их правоверие было очень свободным, допускающим любые вольности, и именно этого монах из Сернея ему не прощает: «Tolosa, dolosa![53]». Он обращает по адресу Тулузы весь свой арсенал проклятий и изображает ее отравленной ядом ереси от самых истоков — от ариан до альбигойцев. Этот яд передавался от отца к сыну в крови ее бюргеров, заразивших им соседние города. И теперь это «гадючье племя» восстало против самого Бога!
Когда делегаты Тулузы, довольные приемом Папы, вернулись из Рима, они привезли буллу, даровавшую им прощение. Она была адресована трем легатам: аббату Сито, епископу Рье и магистру Федизию. «По примеру того, кто желает не гибели грешника, но истребления греха, и поскольку опасно долее держать под интердиктом город, готовый подчиниться, мы повелеваем вам направиться, лично и в кратчайший срок, в Тулузу. Вы отпустите грехи жителям и снимете интердикт, получив необходимые гарантии и приняв все полезные меры предосторожности. Если вы не сможете это делать все трое совместно, необходимо участие хотя бы двоих из вас». Папа не желал, чтобы Арнольд-Амальрик действовал в одиночку. Однако аббат Сито прибыл один, без обоих коллег, чтобы продиктовать статьи примирения и приступить к обычным формальностям. Тулузцы, недовольные слишком обременительными условиями, сослались на буллу и снова апеллировали к Риму. Начались переговоры. В них приняли участие также епископ Изесский и другие лица. Фульк, епископ Тулузский, активно нажимал на своих прихожан, чтобы они уступили без сопротивления.