Тем самым Церковь требовала от графа Тулузского даже не повиноваться, а связать себя по рукам и ногам. Мог ли он подчиниться этому ультиматуму? В соответствующей сцене, описанной в «Песни», аббат Сито передает в руки Раймунда акт об отрешении того от власти. «Граф дал знак своему клирику прочесть его и, услышав его, обратился, негодуя и насмехаясь, к королю Арагонскому: “Подойдите, сеньор король, — сказал он ему, — послушайте эту грамоту и странный приказ, что выдали мне легаты“. Король Арагонский велел прочесть это ему во второй раз; по завершении чтения он спокойно сказал: “Вот кто нуждается в исправлении, клянусь Отцом Небесным!” Тогда граф, даже не попрощавшись с легатами, с грамотой в руке, не ответив на нее ни слова, уехал в Тулузу, скача во весь опор, потом в Монтобан, в Муассак, и Ажен. Повсюду он велел читать ее рыцарям, горожанам и клирикам, служившим мессу. Люди тулузской земли, услышав грамоту, заявляли, что пусть лучше их всех убьют или возьмут в плен, чем терпеть такой позор и согласиться, чтобы их сделали сервами и вилланами. И граф, выслушав их, выразил им большую благодарность, велел запечатать письма с призывами о помощи и разослал их всем своим друзьям».
После внезапного отъезда Раймунда VI легаты отлучили его. Они вынудили его отказаться от его двусмысленной позиции и открыто порвать с католиками. Крест торжествовал.
Сцена в Монпелье имела решающее значение. Иннокентий III, обманутый сторонниками беспощадных действий и подпавший под их влияние, как будто согласился на все крайние последствия политики легатов. В апреле 1211 г. он утвердил отлучение. Архиепископам Юга было приказано провести его в жизнь, а легатам — строго карать города и знать Прованса, которые не будут в точности исполнять предписания Церкви. Римская курия сама начала заботиться, чтобы крестовый поход приносил ей материальные выгоды. Корреспонденция Папы с декабря 1210 по сентябрь 1212 г. показывает, как в завоеванных землях была организована их налоговая эксплуатация на благо его казны.
Симон де Монфор обязался выплачивать ему за счет жителей своего нового домена налог в три денье с очага. Иннокентий просил его обязательно собирать эту сумму и заботливо складывать выручку, чтобы передавать его уполномоченным. В 1212 г. он направил в Лангедок иподиакона курии, своего секретаря Пьетро Марка, поручив ему проведение финансовых операций. Банкиры Симона де Монфора, кагорские купцы Раймон и Эли из Сованьяка, должны были выдать деньги представителю Папы, чтобы тот через посредничество тамплиеров Юга переправил их брату Эмару, казначею парижского Тампля[56]. Орден тамплиеров в то время был международным банком, клиентами которого были князья и короли; Иннокентий III, как и Филипп Август, имел там текущий счет. Туда надлежало положить и сумму в тысячу марок, которую Симон ранее пообещал Святому Престолу и о которой Папа отнюдь не забыл.
Вслед за деньгами — земля. Граф Тулузский, будучи свергнут, более не имел никаких прав претендовать на графство Мельгей; Иннокентий аннексировал эту сеньорию в пользу домена св. Петра, и легаты завладели ею. Жители графства, довольные, что избавились от Раймунда, находившегося слишком близко, и попали под власть Папы, пребывавшего далеко, единодушно одобрили эту смену суверена. Они даже умоляли Папу держать их непосредственно под своей рукой и не передавать ни под чью другую юрисдикцию. Иннокентий поблагодарил их за изъявление преданности Апостолическому Престолу и пообещал лично печься об их интересах, что не помешало ему почти сразу же передать графство Мельгей в аренду епископу Магелоннскому. Вот тебе и заявление, сделанное им некогда: «Неприлично, чтобы Церковь обогащалась путем грабежа чужих владений». Какое-то время посопротивлявшись, Иннокентий III докатился до того, что стал получать свою часть барышей от Священной войны. Часть, правда, минимальную, но это стало явным признаком того, что Лангедок включили в огромный светский домен папства. Здесь, как и во многих других местах Европы, глава всех христиан намерен был править не только душами, но и телами и совмещать обе власти.
Его уже беспокоили личные амбиции Симона де Монфора. Одна фраза из его письма Филиппу Августу от августа 1212 г. выявляет такой любопытный факт: он предписал своим легатам немедленно принять во владение всю землю, отнятую у графа Тулузского, и хранить ее, чтобы позже передать кому следует. Таким образом, он не собирался жаловать ею вождя крестоносцев. Тем не менее тот двигался дальше. Отказ Папы от покровительства Раймунду VI, наложенная на того анафема, наконец, обретение всей ортодоксальной партией единства дали крестоносцам мощный импульс. В 1211 г. проповедники снова подняли всю Францию: под знамя Монфора стали стекаться многочисленные рыцарские отряды. Вскоре стало известно, что в лагерь противника перешел родной брат графа Тулузского, Балдуин. Используя эту новую полосу удачи, Монфор быстро занимал города и крепости: в его руки попали Терм и Кабаре — две неприступные твердыни, а потом и Лавор — один из старейших очагов ереси.