Васечкин непонимающе глянул на хозяина. Художник доверительно положил ему на плечо тонкую кисть:
— Я ведь в курсе, что вы фотограф. Видел ваши снимки с Верой Петровной. И знаете — превосходно. Ощущаются новые веяния. Не то, что эти покрытые нафталином фотографии соцреализма.
Кеша хмыкнул. На самом деле он тупо скопировал позы из гламурных журналов будущего. Так что ничего нового не внес. Ну и прекрасная Цейсовская оптика. Куда без нее?
— Вы так считаете?
— Конечно. Нам, продвинутым художникам необходимо держаться вместе.
Ярузельский так сильно прижался, что Иннокентий разом все понял.
«Обычный пидор. Эфиоптвоюмать!! Они, оказывается, уже и в этом времени в искусство напролезали».
— Ах, вот вы где? Рассматриваете шедевры нашего непризнанного гения?
Вера стояла на пороге, блестя глазами, ехидно взирала на сладкую парочку. Художник обидчиво сжал губы, а Кеша немедленно отодвинулся от него, сделав суровой лицо.
— Было очень интересно. Спасибо.
— Иннокентий, вы подумайте о совместной выставке, — не потерялся Ярузельский. — У меня в том городке есть связи.
— Обязательно, Михаил Юрьевич, всенепременно! Вот разгребу с делами.
Верочка утащила его дальше и нагло впилась губами в его. Поцелуй вышел такой горячий, что Кеша вспотел и думал только о том, где бы найти укромное местечко для дальнейшего крайне легкомысленного времяпровождения. Еще немного, и он вскипит.
Актриса протянула тонкую ручку вниз живота:
— Эгей! А я уж грешным делом подумала, что ты из этих.
— Сплюнь!
— А вот для этого нужна отдельная процедура, милый.
Верочка ехидно смотрела прямо ему в глаза.
«Точно ведьма!»
Но наглость и вожделение взяли своё:
— Она у нас запланирована на сегодня?
— А это как пожелаешь.
— Едем за шампанским и мандаринами?
— Ну, где ты сейчас их возьмешь?
— Места надо знать, дорогуша.
Эх, хорошо погулять на широкую ногу! Пусть и несколько дней в году. Но все еще впереди. Москва Белокаменная и пляжи Рио-де-Жанейро.
«Мы свое от этой эпохи еще отожмем!»
Глава 29
Пламенный привет строителям коммунизма!
Мчится грузин по дороге на новой «Волге» и врезается в стоящий на обочине каток. Расстроился, машину ведь только взял, вызвал знакомого гаишника. Тот выясняет обстановку, а затем подходит к водителю катка, кладет ему руку на плечи и задушевно говорит:
— Ну, рассказывай, как обгонял, как подрезал…
Реакция на бородатый анекдот, приспособленный под новые реалии, оказалась не совсем та, на которую рассчитывал Васечкин. Из всех сидящих заржали лишь несколько мужичков. Видимо, они давно за рулем и прелесть ситуации оценили сполна.
Так, сам виноват, автомобилизация в эту эпоху находится в зачаточном состоянии. И большая часть народа реалий, связанных с дорогой просто не понимает, как и самих правил дорожного движения. А тут еще и деревня. Они в большинстве своем и трамваев не видели. Так что лучше про Леонида Ильича. Такое тут лучше примут.
— Приехал чукча из Москвы и рассказывает — Говорят, в нашей стране все для человека. И я видел этого человека.
Вот здесь всех проняло.
Накаркал с анекдотом. Серега, их безбашенный водитель никого не подрезал, а ни с того ни с сего решил на относительно пустой дороге и во время затяжного поворота обогнать еле плетущийся «ГАЗон». Навстречу же ему внезапно показался такой же ухарь, летящий на лесовозе. Иннокентия всегда удивляли водители шаланд, которые мнили себя пилотами спорткаров на «Формуле-1». Сколько жизней эта манера унесла на полупустых дорогах Союза, никто не считал и с явлением не боролся.
Никто ничего не успел понять, как раздался удар и буханку резко повело вправо. Им очень повезло, что лесовозник ушел на обочину, удар пришелся по касательной, а Сергей успел в последний момент вывернуть руль. Стук, их заносит на обочину, все кричат. Кеша успевает крепко схватиться за поручень, упираясь спиной на борт машины. Затем буханка взмывает через наметенный сугроб, валится налево и мягко съезжает вниз в придорожную канаву.
«Ух! А что это было?»
Вроде легко отделался. Буханка завалилась в его сторону, и он ни обо что не ударился. Но пора подумать об остальных. Их всего ехало четверо.
— Народ, вы там живой?
Послышались стоны, ругательства, скрежет салона и гул все еще крутящихся колес. Затем раздался дичайший вопль, который дальше не прекращался.